Текст песни Фридрих Ницше - Утренняя заря - 1-11

Исполнитель: Фридрих Ницше - Утренняя заря
Название песни: 1-11
Дата добавления: 05.11.2016 | 23:12:55

Просмотров: 10
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

На этой странице находится текст песни Фридрих Ницше - Утренняя заря - 1-11, а также перевод песни и видео или клип.

Возникновение созерцательной жизни.
– В малоцивилизованные времена, когда господствуют пессимистические суждения о человеке и о мире, индивидуум, чувствуя в себе полноту сил, всегда старается действовать согласно с этими суждениями, т.е. переводить представление в действие, причем пользуется охотой, грабежом, набегом, обманом, убийством, и вообще всякими другими приемами, терпимыми в общине. Когда же сила оставляет его, он чувствует себя утомленным, больным, впадает в уныние или испытывает пресыщение; вследствие этого по временам он впадает в апатию, его желания и страсти притупляются, и он становится сравнительно лучшим, т.е. менее вредным человеком; его пессимистические представления выражаются тогда только в словах и мыслях, например о качестве его товарищей, жены, жизни, богов… Его суждения становятся суждениями дурными. В таком состоянии превращается он в мыслителя, прорицателя; он создает суеверия, новые обычаи, смеется над своими врагами.

Но все, что придумывает он, все создания его духа носят на себе печать его состояния – т.е. страха, утомления, разочарования; содержание этих созданий должно соответствовать содержанию этих поэтических или философствующих настроений: в них должно царить дурное суждение. Позднее все те, которые продолжали делать то, что прежде делал он один в таком состоянии, которые, следовательно, имели дурные суждения, вели меланхолическую и бездеятельную жизнь, они становились то поэтами, то мыслителями, то чародеями; таких людей за их бездеятельность и ничтожество следовало бы исключать из общины. Но это было опасно, - их охраняло суеверие в присутствии у них следов божественных сил; никто не сомневался, что они обладают неведомыми средствами власти. Так смотрели на древнейшее поколение созерцательных натур; их презирали лишь постольку, поскольку не боялись! В таком замаскированном виде, в таком двусмысленном положении, со злым сердцем и часто с беспокойной головой впервые появилось на земле созерцание, сначала слабое и страшное, втайне презираемое, и явно почитаемое с суеверным благоговением! Здесь, как и всюду, можно сказать pudenda origo!

Сколько сил должно теперь соединяться в мысли и теле.
– Освобождение от чувственного созерцания и возвышение к абстрактному некогда чувствовалось действительно как возвышение; мы уже не можем более ощущать этого. Парение среди неуловимых образов, игра в такие невидимые, неслышимые, неощущаемые существа чувствовалась тогда как бы жизнь в другом высшем мире, и исходила из глубокого презрения чувственно осязаемого, соблазнительного, злого мира. “Эти абстракты не соблазняют, они руководят!”

В доисторические времена науки этим “высшим миром” была игра в духовность, а не содержание этой игры в духовность. Этим-то и объясняется удивление Платона перед диалектикой и его восторженная вера в ее необходимую связь с хорошим, свободным от чувственности человеком. Были анализированы и открыты способы познания вообще, состояние и те процессы, которые в человеке предшествуют познанию. И всякий раз казалось, что вновь открытый процесс или вновь ощущаемое состояние -–не средство к познанию, но содержание, цель, сумма познаваемого. Мыслитель нуждается в фантазии, в полете мысли, в абстракции, в воспоминании, в изобретательности, в догадке, в индукции, в диалектике, в дедукции, в критике, в собирании материала, в созерцании и т.д., но не в справедливости и не в любви ко всему, что там есть; все эти средства считались в истории созерцательной жизни целями, и при том конечными целями, и давали их изобретателям то блаженство, которое нисходит в человеческую душу, когда ей светит конечная цель.

Происхождение и значение.
– Почему мне снова и снова приходит эта мысль и светит мне все в более и более пестрых красках? – что прежде исследователи, если они бывали на пути к происхождению вещей, думали, что они открывают нечто такое, что имеет неоценимое значение для всякого действия и суждения; и даже постоянно предполагали, что от познания происхождения вещей зависит спасение человека; что теперь мы, наоборот, чем дальше подвигаемся The emergence of a contemplative life.
- In less civilized times, when pessimistic judgments about a person and about the world reign, the individual, feeling in himself full strength, always tries to act in accordance with these judgments, ie to translate the idea into action, and it uses the hunt, robbery, raid, deception, murder, and in general all sorts of other techniques tolerated in the community. When the force leaves him, he feels tired, sick, depressed, or experiencing satiety; as a result, at times he falls into apathy, his desires and passions are dulled, and he becomes relatively better, i.e. less harmful person; then his pessimistic ideas are expressed only in words and thoughts, for example, about the quality of his comrades, wife, life, gods ... His judgments become bad judgments. In this state, he turns into a thinker, a soothsayer; he creates superstitions, new customs, laughs at his enemies.

But everything that he comes up with, all the creations of his spirit bear on him the stamp of his condition — that is, fear, fatigue, frustration; the content of these creatures must correspond to the content of these poetic or philosophizing sentiments: there must be bad judgment in them. Later, all those who continued to do what he had previously done alone in this state, which, therefore, had bad judgments, led a melancholic and inactive life, they became poets, thinkers, and sorcerers; such people for their inaction and insignificance should be excluded from the community. But it was dangerous - they were guarded by superstition in the presence of traces of divine powers; no one doubted that they had unknown means of power. So looked at the oldest generation of contemplative natures; they were despised only insofar as they were not afraid! In such a disguised form, in such an ambiguous position, with an evil heart and often with a restless head, contemplation first appeared on earth, first weak and terrible, secretly despised, and clearly revered with superstitious awe! Here, as elsewhere, you can say pudenda origo!

How much strength must now be united in the mind and body.
- Freedom from sensual contemplation and exaltation to the abstract was once felt really like exaltation; we can no longer feel this. Hovering among the elusive images, playing in such invisible, inaudible, imperceptible beings felt as if life in another higher world, and proceeded from the deep contempt of the sensually tangible, seductive, evil world. “These abstracts do not seduce, they lead!”

In the prehistoric times of science, this “upper world” was a game of spirituality, and not the content of this game of spirituality. This explains Plato’s surprise at dialectics and his enthusiastic faith in its necessary connection with a good person, free from sensuality. Methods of cognition in general were analyzed and discovered, the state and those processes that precede knowledge in man. And each time it seemed that a newly opened process or a newly perceived state is not a means of knowledge, but the content, purpose, sum of the knowable. The Thinker needs fantasy, flight of thought, abstraction, memory, ingenuity, conjecture, induction, dialectics, deduction, criticism, collecting material, contemplation, etc., but not in justice and not in love for everything that is there; All these means were considered in the history of contemplative life as goals, and with that, ultimate goals, and gave their inventors the bliss that descends into the human soul when the ultimate goal shines upon it.

The origin and meaning.
- Why does this thought come to me again and again and shine more and more in more variegated colors? - that before the researchers, if they were on the way to the origin of things, they thought that they were discovering something that is invaluable for all action and judgment; and even constantly assumed that the salvation of man depends on the knowledge of the origin of things; now we, on the contrary, the further we move