Текст песни Фридрих Ницше - ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА. Часть 2. О людском отребье

Исполнитель: Фридрих Ницше
Название песни: ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА. Часть 2. О людском отребье
Дата добавления: 22.08.2016 | 08:25:09

Просмотров: 31
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

На этой странице находится текст песни Фридрих Ницше - ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА. Часть 2. О людском отребье, а также перевод песни и видео или клип.

О людском отребье

Жизнь есть родник радости; но всюду, где пьет отребье, все
родники бывают отравлены.
Все чистое люблю я; но я не могу видеть морд с оскаленными
зубами и жажду нечистых.
Они бросали свой взор в глубь родника; и вот мне светится
из родника их мерзкая улыбка.
Священную воду отравили они своею похотью; и когда они
свои грязные сны называли радостью, отравляли они еще и слова.
Негодует пламя, когда они свои отсыревшие сердца кладут на
огонь; сам дух кипит и дымится, когда отребье приближается к
огню.
Приторным и гнилым становится плод в их руках: взор их
подтачивает корень и делает сухим валежником плодовое дерево.
И многие, кто отвернулись от жизни, отвернулись только от
отребья: они не хотели делить с отребьем ни источника, ни
пламени, ни плода.
И многие, кто уходили в пустыню и вместе с хищными зверями
терпели жажду, не хотели только сидеть у водоема вместе с
грязными погонщиками верблюдов.
И многие приходившие опустошением и градом на все хлебные
поля хотели только просунуть свою ногу в пасть отребья и таким
образом заткнуть ему глотку.
И знать, что для самой жизни нужны вражда и смерть и
кресты мучеников, — это не есть еще тот кусок, которым давился
я больше всего:
Но некогда я спрашивал и почти давился своим вопросом:
как? неужели для жизни нужно отребье?
Нужны отравленные источники, зловонные огни, грязные сны и
черви в хлебе жизни?
Не моя ненависть, а мое отвращение пожирало жадно мою
жизнь! Ах, я часто утомлялся умом, когда я даже отребье находил
остроумным!
И от господствующих отвернулся я, когда увидел, что они
теперь называют господством: барышничать и торговаться из-за
власти — с отребьем!
Среди народов жил я, иноязычный, заткнув уши, чтобы их
язык барышничества и их торговля из-за власти оставались мне
чуждыми.
И, зажав нос, шел я, негодующий, через все вчера и
сегодня: поистине, дурно пахнут пишущим отребьем все вчера и
сегодня!
Как калека, ставший глухим, слепым и немым, так жил я
долго, чтобы не жить вместе с властвующим, пишущим и
веселящимся отребьем.
С трудом, осторожно поднимался мои дух по лестнице; крохи
радости были усладой ему; опираясь на посох, текла жизнь для
слепца.
Что же случилось со мной? Как избавился я от отвращения?
Кто омолодил мой взор? Как вознесся я на высоту, где отребье не
сидит уже у источника?
Разве не само мое отвращение создало мне крылья и силы,
угадавшие источник? Поистине, я должен был взлететь на самую
высь, чтобы вновь обрести родник радости!
О, я нашел его, братья мои! Здесь, на самой выси, бьет для
меня родник радости! И существует же жизнь, от которой не пьет
отребье вместе со мной!
Слишком стремительно течешь ты для меня, источник радости!
И часто опустошаешь ты кубок, желая наполнить его!
И мне надо еще научиться более скромно приближаться к
тебе: еще слишком стремительно бьется мое сердце навстречу
тебе:
Мое сердце, где горит мое лето, короткое, знойное,
грустное и чрезмерно блаженное, — как жаждет мое лето-сердце
твоей прохлады!
Миновала медлительная печаль моей весны! Миновала злоба
моих снежных хлопьев в июне! Летом сделался я всецело, и
полуднем лета!
Летом в самой выси, с холодными источниками и блаженной
тишиной — о, придите, друзья мои, чтобы тишина стала еще
блаженней!
Ибо это — наша высь и наша родина: слишком высоко
и круто живем мы здесь для всех нечистых и для жажды их.
Бросьте же, друзья, свой чистый взор в родник моей
радости! Разве помутится он? Он улыбнется в ответ вам
своей чистотою.
На дереве будущего вьем мы свое гнездо; орлы должны в
своих клювах приносить пищу нам, одиноким!
Поистине, не ту пищу, которую могли бы вкушать и нечистые!
Им казалось бы, что они пожирают огонь, и они обожгли бы себе
глотки!
Поистине, мы не готовим здесь жилища для нечистых! Ледяной
пещерой было бы наше счастье для тела и духа их.
И, подобно могучим ветрам, хотим мы жить над ними, соседи
орлам, соседи снегу, соседи солнцу — так живут могучие ветры.
И, подобно ветру, хочу я когда-нибудь еще подуть среди них
и своим духом отнять дыхание у духа их — так хочет мое
будущее.
Поистине, могучий ветер Заратустра для всех низин; и такой
совет дает он своим врагам и всем, кто плюет и харкает:
"Остерегайтесь харкать против ветра!"
Так говорил Заратустра.
About the human trash

Life is a well of delight; but wherever the rabble drinks, all
the springs are poisoned.
All pure love me; but I can not see the muzzle with bared
unclean teeth and thirst.
They threw his gaze deep into the spring; and here I lit
from the spring of their nasty smile.
Holy water was poisoned them his lust; and when
their dirty dreams called joy, they poisoned even words.
Resents the flame when they put their damp hearts to
Fire; the spirit of boils and smokes when the rabble approaches
fire.
Sugary and becomes rotten fruit in their hands: their eyes
undermines the root and makes the dry fallen trees fruit tree.
And many of those who turned away from life, just turned away from
rabble: they did not want to share with the rabble a source or
flame or fetus.
And many who went into the desert and with the beasts of prey
thirsty, we did not want to just sit by the pond with
filthy camel drivers.
And many come devastation and hail all the bread
field would only stick his foot in the mouth and this scum
way to shut his throat.
And to know that we need a feud for the very life and death and
Martyrs crosses - it is not even that piece, which choked
I most:
But once I asked and almost choked her question:
as? really need to live scum?
Looking poisoned sources, the malodorous lights, dirty dreams and
worms in the bread of life?
Not my hatred, but my disgust hungrily devoured my
a life! Oh, I'm often tired mind when I found even the rabble
witty!
And I turned away from the mainstream, when I saw that they
now called domination: huckster and haggle for
power - with scum!
Among the peoples I lived, foreign language, plugged ears to their
profiteering language and their trade because authorities were me
alien.
And, holding his nose, I went, indignant, through yesterday,
today: verily, badly smell all yesterdays writing rabble and
Today!
Like a cripple become deaf, blind and dumb, so I lived
long not to live with conquer, writing and
merry rabble.
With difficulty, carefully climbed the stairs of my spirit; crumb
joy were his delight; leaning on his staff, ran for life
a blind man.
What happened to me? How do I get rid of disgust?
Who rejuvenated my sight? As I ascended to the height where no rabble
already sitting at the source?
Is it not my disgust itself created me wings and strength,
who guessed the source? Truly, I had to fly to the most
heights, to rediscover the joy of spring!
Oh, I found it, my brethren! Here on the loftiest height, it has to
my source of joy! And there is life, from which not drink
trash with me!
Too fast techesh you for me, a source of joy!
And often you lay waste the cup, wanting to fill it!
And I still have to learn a more modest approach
you, it is too fast towards my heart beating
you:
My heart, which my summer burns, short, sultry,
sad and overly blessed - as hungry for my summer-heart
your coolness!
Passed my sorrow sluggish spring! Past, anger
my snow flakes in June! In summer, I became totally and
noon summer!
In summer, the loftiest height, with cold springs and blissful
silence - oh, come, my friends, to the silence became even
Blessed are!
For this - our height and our home: too high
cool and we live here for all the unclean and their thirst.
Toss well, friends, your pure eyes into my spring
joy! Is he going round? He will smile in response to you
its purity.
In the future we vem tree her nest; eagles should
their beaks to bring food to us alone!
Truly, not the food, which could eat and unclean!
They seemed to be that they devour the fire, and they would have burned himself
throats!
Truly, we are preparing a home here for the unclean! Ice
Cave would be our happiness for the body and spirit of them.
And like a mighty wind, we want to live above them, neighbors
eagles, neighbors snow, neighbors to the sun - so live the mighty winds.
And, like the wind, I wish I had something else to blow among them
and his spirit to take away the breath of the spirit in them - so wants my
future.
Indeed, the mighty wind Zarathustra to all lowlands; and such
advice he gives to his enemies and all those who spit and spitting:
"Beware of spitting against the wind!"
Thus Spake Zarathustra.