Мотор-Роллер все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Приехал я в Алма-Ату
И вот по городу иду,
И стал улыбки я считать,
И насчитал мильонов пять.

Алма-Ата, Алма-Ата,
Не город, а сама мечта.

Я снова ползу по стене небоскреба,
Ползу непрерывно уже пятый час.
Я справиться должен с задачей особой -
Я должен спасти в одиночку всех вас.
Мне надо достать одного негодяя,
Который в меня метко с крыши плюет,
Который о власти над миром мечтает
И девочек самых красивы

Давным-давно ливонская рать
Стальною «свиньёй» шла Русь воевать.
Григорий Девятый – каратель заклятый
Всех еретиков и несчастных котов –
Послал крестоносцев громить Новогород и Псков:
«Вперёд, вперёд, Крестовый поход!
Кто Папу не чтит, тот скоро умрёт.
И русичей диких найдут наши пики,

Жил бумажный человек
В нарисованных штанах,
С нарисованной женой
В нарисованных шелках.

Он сидел в бумажном кресле
И бумаги рисовал.
Нарисованной улыбкой

Что-то стало скучновато в королевстве Рок-н-Ролл!
И пилигрим в джинсовых латах забыл про Круглый стол.
Продают с аукциона все наследство короля,
И самозванцы рвут корону, поспешно трон деля.
Принцессу отдали вампиру, а цветы – продавцам.
Герой компьютерного мира покоряет сердца.
Убрали лестницу на небо, чтоб никто не ушел…
Где ты, рок-н-ролл? Где ты, рок-н-ролл?

Я мог бы загульною жизнью сочной
По миру без толку подолгу шататься,
Но сердце меня зовет на «Восточный»,
Решил на «Восточном» работать остаться.
Жилые дома, как грибы в Циолковском
Бетоном в тайгу врастают так прочно!
Не знаем здесь пробок глухих, московских,
Не знаем сует торопливо-порочных.

Я стал часто видеть в последнее время в зеркале вместо себя
Совсем не себя, а, скорее, Альберта Эйнштейна.
Быть может, это в силу того, что я так же умен, как и он,
Но скорее всего это в силу того, что в последнее время я пил очень много портвейна.
Я пил две недели с несчастным поэтом, он верит в любовь.
Такие остались еще, как же я удивился!
Он мне говорил про источник любви, у которого жил, из которого пил,
Но сточные воды смыли родник, и когда стало нечего пить, он спился.

От Бишкека до Алма-Аты
Двести тридцать четыре версты.
Солнце у пограничной черты
Поменяет гражданство.
Я тебя покидаю опять,
Я ведь так и не смог променять
Свою жажду куда-то шагать
На твое постоянство.

Песня о советском детстве (гр.Мотор-Роллер)
Ты помнишь брат, как это было?
Стояла во дворе кобыла.
С повозки дед, плюясь насваем,
Кричал: «Бутилька принимаем!»
Был пух на тополях взъерошен,
Портфель подальше в шкаф заброшен.
Кипело лето, выезжая

Ты помнишь, брат, как это было?
Стояла во дворе кобыла,
С повозки дед, плюясь насваем,
Кричал: Бутилька пырнимаем!
Был пух на тополях взъерошен,
Портфель подальше в шкаф заброшен,
И пело лето, выезжая
На пыльной Каме из сарая.
К нему запрыгнув на багажник,

Еду в метро, штудирую «Форбс»,
Грезы рисуют мне,
Будто я влез во внушительный торс,
Лежащий на спине,
И новая яхта нежно качает
Старые виски в моей руке…
Но пьяный мат меня возвращает
К родным местам,

Муз. Р. Ишигов - И. Аутов
Сл. И. Аутов

Ты был заурядным сельским балбесом,
С таким же дружком, как и ты, куролесил.
В ведре головы никогда от рожденья
Не двигались рыбки воображенья.

Наш самолет под облаками горит
И вместе с нами на землю он летит
А жить осталось не больше 3 минут
А на троих у нас один парашют
А меж моторов клубится черный дым
А меж приборов то парашют один
Дерутся двое, а я слабее их...
Лежу с пробитой головой и вырывается крик

Держим оборону - наш отряд приказом вкопан
В эту высоту, где все превращено в руины.
Вдруг, как наважденье, из немецкого окопа
Зазвучала «Серенада Солнечной долины».
То ли их радист спешил поймать волну в эфире
И случайно радио Америки нащупал,
Но на две минуты стало очень тихо в мире, -
Музыка войну вогнала в ступор.

Служенье муз не терпит суеты.
И суета не терпит муз служенья.
Они обречены всегда на пораженье
В те дни, когда вокруг снуют кроты.

Как трудно в мертвой глине прорастать,
Как сложно в бурном прорастать потоке!
О жизни не скорбеть, как о тюремном сроке.

Стоит на Волге на реке седой курган.
Теперь уже не видно его тяжких ран.
Над городом степным
Он высится угрюмым часовым.
Он помнит, как в далекий сорок страшный год
По городу бил молотом германский черт,
Лупил со всего зла,
Чтоб после и трава здесь не росла.

Я видел много стройных ног,
Я видел Кайли Миноуг.
Но только все это отстой
По сравнению с той,
лаза которой, как наручники
Любви моей сковали запястья.
Ее знали, как Чинзану
В самых разных кругах.