atramentaria все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Бумага, на столе перо, полстопки беленькой,
По бокам конвой, ещё минуту ждать я не намерен.
В плену размеренной рутины,
бывает лучше сдохнуть и закопать себя в зеленой тухлой тине.
Секретарь приносит заявление о смерти
Подписать или нет на ваше усмотрение
Приласкать ещё одну осеннюю депрессию
В дисперсии личной не найти себя частицу

Внутри каждого человека скрывается палитра из разного цвета красок, много тёмных оттенков, много светлых, радуга – условность, не более, зрачками своими мы можем различить определенное количество цветов. Таков уклад, живём в одной системе, но вместе с тем, система порождает единицы, что освещают путь своей улыбкой. А чистыми поступками своими они добавляют новые цвета в палитру. Пишу это и весь в мурашках. Смотрю в её глаза, и жить чуть легче. Пусть не мои, пусть озаряют путь другим, я не любим и мне это не нужно. Да нужно, не пизди. Пиздеть вошло уже в привычку. Тогда я завязал с наркотиками, я и сейчас не связан с этим, но прошлым летом, теряясь в наших городских проспектах, я каждую минуту признавал, люблю тебя. На самом деле не умею я любить, как не умеют многие и в этом весь мой крест нательный. Я разменялся, растерялся, высох и я тот самый выдохшийся фломик, что под чужое ложе закатился. Вокруг одна лишь пыль, внизу палас. Иной раз и метафор использовать не приходится. Я и так каждый вечер прихожу с работы и утыкаюсь мордой в пол. Пусть под щекой и не палас, а ламинат, но меня никогда не покидает чувство, что перед своей жизнью я в чем-то виноват. Это ж надо так изгадить свои детские мечты, тогда я маме обещал, что никогда не закурю. Теперь и сигареты, но есть и кое-что похуже. Уныние, что пожирает душу. Отсюда я впадаю в зависть, в злость, тут каждый день бросают кость, но я ловлю зубами воздух. Я просто хочу хоть что-то чувствовать. Скоро сентябрь, приеду в родную деревню, надену дедушкины сапоги, я маленький в них ходил и собирал грибы. Присяду у своего любимого дерева. Было бы красиво закончить этот текст тем, что я с собою, что-то сделаю. Но нет. У меня с собою теплый плед, мягкий хлеб и чая термос. И если так уж повелось, в подаренном ею блокноте накидаю предложений горсть.
Я настолько потерян, что я даже не знаю, зачем это всё Вам рассказываю. Илюха, друг, сведи эту хуйню, пожалуйста, здесь мне уже тошно жаловаться.

Музыка: Item Caligo

Подстригая свои ногти,
Вырывай с корнями
В рану вставь коктейльный зонтик
Пусть похоже на кровавую Мэри
Тебе никто не верил
Тебе везло, ты был в тени
Ей назло дарил цветы сирени
Здесь без сомнений не простить

Если бы машины не отбрасывали тень
Я бы наверное не хотел искать твой образ 25-кадром
Я бы не забыл как ты стонала, а измотана душа
Вот и луна взошла и я тянусь за первой сигаретой
Вот и грязные манжеты и мне приходиться тебя любить
Перехожу на крик, хотя такой пустяк
Из ряда в ряд ты ждёшь пока тебя съедят
Я бы наверное стоял там опираясь на подъезд

Тусклый фонарь в дрожащей кисти. Вдали мелькает блеклый горизонт. За ним золотые слитки истин, краеугольный камень и то, что ищешь ты с ним. Рвется дыхание. Ты захлебнулся пылью протоптанных тобой дорог. Все говорили «давай», а ты не смог. Не получилось. Ты утоп в своих переживаниях, заглушаемых лишь сигаретной дымкой. Разделительная черта - пунктирной линией биенье сердца и откровенья, от которых не появится идей. И у других людей от них не появится идей.

Идя, ты главное не оборачивайся, тут сколотили немало лишних монументов, лживых глиняных богов. А за спиной всё тот же частокол из мнений, плевки участливых и размышления о том, чего ещё не смог. Не смог осуществить, желанье вынуть и положить его на скатерть для препарации и вычленить оттуда одно лишь «ничего».

Проникновение твоей души и стоя на коленях, ты вспомнишь помыслы свои. Они росли с тобою. И на суде тебя объявят виноватым, и хоть ты тресни, но сидеть тебе в одиночной камере-дороге в кругу немногих книг. От путешествий лики всех забыть... Без зеркала не помнишь даже, как ты выглядишь.

Столько вот лет и столько зим, мы ждём, всегда молчим и думается нам, что мысли наши растворяются за каждым перекрёстком. Карт-бланш. Ты делаешь засечки. Даётся шанс. Судьба калечит. Кричит чернёющая птица. Раскаты грома. Блеск зарницы.

Душевные проститутки

Вот он я, от карандаша огрызок. Грифель сточен, все мои желания низкие. Подрочить, поспать, упасть в кровать. С ней или без неё, меня это не ебёт. Моё гетто, моя жизнь, Я не вожу гостей. Я одиночка, я знаю, чем всё это кончится, я, как и все принимаю форму в ячейке «общество», я знаю, чем всё это кончится. Я заведу семью, работу, дом, автомобиль. И как бы ни кричал: «хуй с ним», я не могу сдаваться, уступая этой жизни, я могу лишь разлагаться в жиже, ожидая жалости к себе и своим серым будням. Я не потрачу ни рубля на что-то искреннее ценное. У меня внутри голодный цербер, который до конца разъебал свою цепь. Который не снискал поощрения властей. Который получил лишь грязь в лицо. И что с того, терпи, рассудок, нам осталось суток десять. И наконец-то мы сможем повеситься. Наконец-то мы сможем. Наконец-то мы сможем. Наконец-то мы сможем.

Возможно даже привести себя в порядок и свою квартиру. Но всё как всегда идёт хуями мимо. Пока ты месил глину, её опять кто то ебёт. Мы сексуальные банкроты, мы берём кредиты в банке русфинанс, ты хуй сосал у состоятельных кротов. Так звучит их слоган фирмы и строго между ними обсуждалась твоя мамка. А я с позаранку иду ебать твою философию жизни. Ссать на неё с высотки и пялиться, как она сохнет под лучами холодного солнца, хилая и беспомощная. Тебе не защитить свои пресные взгляды на мир, да и чего ради, может это поможет тебе тёлок долбить? Да нет, нихуя, в этом мире не выебать больше десятка. «Да оно и не надо», так тебе скажут те, кто их выебал за пятьдесят. Так тебе скажут те, кто их выебал за пятьдесят. Во дворе стоит серый пассат. В нём твоя тёлка выполняет заказ. Просто ей уже заплатили авансом.

Игры с бисером
Независимо
От рандомных выстрелов и цветных фракталов
Тебя так мало
В кедах алых
Сквозь зелёную листву бежать с тобою наяву
Твоё имя назову
Ресницы мигом оживут

Они кусали свою кожу
И то чем покрывают губы
Я такой простак,
они плюют мне в рожу
Понемножку отделяясь от прослойки
Я чувствовал, как тосковала каждая, Боже
Сколько можно играть с чужими куклами из глины
Я некрасивый, некрасивый до самой исподней телес

Абсолютная тьма не страшна, ей не нужно задавать вопросы. Тогда как свет показывает самые ненужные подробности. Ты останешься наедине со своими ненавязчивыми мыслями. Вглядываясь в темноту с пульсирующими висками, погружаешься в безвременные сны, где ласковые женщины обращаются к тебе на ВЫ. Долгожданное забвение без ожиданий и задержек. Во снах так часто умираем. У вздрогнув детскими глазами осматриваем своим пустые комнаты. Вернулись в кому, а может быть ещё чуть-чуть поспать? Мы до сих пор надеемся, на что-то вроде счастья, мы просыпаемся, иллюзия скукоживается, оказавшись в мусорном пакете. Мы как калеки, мы не способны жить без боли и отличаемся лишь сказанным глаголом. Ты темнота, ты липкий и красноречивый голем. Материя без жизни, отправленная на конвейер. Если тебе ещё и рот заклеить... если тебе ещё и рот заклеить...
В темноте молчанья тонны, в темноте седеют волны. В темноте, темнота и ты only. Темнота не выпустит когтей, в темноте блики лучей, журчит ручей. В темноте есть маленькая человеческая особь, что таскает варежки на лямках, озарение наступит после. Заведи с ней разговор, и примечательно здесь то, что много общего увидишь. Пусть и за годы отдалиться Вам пришлось. Пусть приобретаемая пошлость станет Вам до омерзения тошной. Вспомни, как разглядывал стекающие капли по стеклу, вспомни, сука, как ты делал ставки, называл их капитошкой и подгадывал. какая быстрее всех скатится по окошку.
Вам бродский завещал не выходить из комнаты, прошло ведь столько лет и стало его имя модным. Я же в свою очередь прошу, не выключайте свет. Пусть темнота останется только со мной. Возможно так она мне станет самой дорогой.

Музыка: Item Caligo

Акварельные губы воспеть лишь дыханием
Колыбель или верная смерть я не знаю
Манеры впитались из плюшевых заек
Даря естество, избегая изнанок
Бросая на стол хвастовство своих рамок
Срезая углы у мечты, нарекая
Орнамент, роняя по рваным карманам
Себя мы считаем важней океана

Пыльной дланью провожу по пыльным полкам
Пришло время уборки, пора дружище, пора избавлять от антиквариата
Музей, экспонаты, мусор из палаты
Паучьей хваткой плету свои узорные обычаи
Я придурковатый, вычурный
Имею зал воспоминаний, помнишь, Аню?
Ну да, всё негативное закрыто покрывалом
Чтобы не видеть лишний раз

Чтоб улыбнуться раз на 10 дней впадаешь в депрессивный транс. Таков расценник, и придумали его не мы, пока ты это слушаешь, там, где то начисляют пени на твою блеклую и обветшалую душонку.
И вот, казалось бы, у глаз есть кругозор, Казалось бы, охват действительно имеет вес, Но выбираем вечно из двух зол, ты был в одежде, а проснулся без. И дело ли в том стыдном чувстве или скорее дело в стадном чувстве. В чём вообще здесь дело то блять?! Нам некогда спасть друг друга. У утопающего вариант один. Полезть по головам, будь то брюнет или блондин, какая разница, где нам ходить. Да, нам отсюда и не видно, что ступни в крови. Бежать, бежать, главное успеть до жатвы. Да нам даже отрава не поможет, нам важны лишь бутафорские возможности. И даже не создав чего-то стоящего, но навозводив, ты думаешь, что победил. Ты думаешь, что победил и пеплом посыпаешь свои в скорейшем времени седые волосы. Может пришло время опомниться? МОЖЕТ ПРИШЛО ВРЕМЯ ОПОМНИТЬСЯ?
Вращается каркас, у сфер куски живого тела, для неприятеля оскал у нас, Ты говоришь, что мной переболела. Как будто и не было того момента, когда я в слезах целовал твои предметы тела. Как будто и не было того момента, когда я в слезах целовал твои предметы тела.
Прокрустово ложе и всего возможней здесь рассыпаться осадком из молекул, ваши глаза с каждой минутой блекнут.

Просто ходить, это как просто дышать, унося себя мыслями в небо, как шаттл, просто ходить, это как просто летать, только ниже, пусть в жизни нет гладких поверхностей, и запирая себя в список ненужных потребностей, ты сам в чьём-то списке. И слышно, как крики заброшенных зданий не хотят оставлять себя в городе этом. Ты вроде бы смотришь на них, ты вроде бы, что-то сказал, но от сказанного только поник. Так и есть ли смысл говорить? Когда здесь театр пантомим? Ты и сам молчаливое здание, с множеством уровней, этажей и подвалом, у тебя есть задание и дело остаётся за малым, когда имеется цель и желание просто ходить. А в тех покинутых стройках желания жить ровно столько же, сколь и в тебе. У всех срок недолгий, расстояние от рождения к скорби. Всеми пройденный путь, который хочется разве что пнуть. Путешествие с ёмким названием жизнь. Место, где прорастать по наитию будешь, сквозь асфальт, сквозь замёрзшие лужи. Ты не обязан здесь перед кем-то выслуживаться, ты скажешь, что общество навязало, а я скажу, что общество взяло и на хуй пошло. И на хуй пошло под свои крики истошные. Марионетки дотошные. Только и могут, что сравнивать, одно красят в черное, другое нахваливают, почём зря. Но мерилом всему выступает лишь зимою заря, яркое, красно-розовое полотно. Так приятно, красиво и будто бы греет, скоро весна, я стою, и в лицо дует мне ветер.

Смотри, ты как башенный кран, вроде бы выше всех зданий, но периметр движения столько же мал, сколь в багаже хороших воспоминаний. Крутясь и смотря в разные стороны, мы как будто бы скованы, скомканы и отправлены в мусорный бак. Ну а раз так, то терять уже нечего, будем парить в небе кречетом, будем просто ходить. И протоптав сотни миль, мы вернёмся на круги своя, в вечный штиль. Здесь нас ждут, в нашу честь зажигают фитиль, фейерверки, всё мерцает и каждый из нас знает, что всё не за зря, всё на пользу, лишь бы была возможность просто ходить. Лишь бы была возможность просто творить, для себя, понемножку, будь-то поэт, понарошку. А мы и не претендуем, мой силуэт на дорожке, что стала родною для дворника. Мне хватает улыбаться хотя бы раз, хотя бы по вторникам, главное, что без намордника.

Просто ходить с багажом за плечами, провожая пейзажи глазами, просто ходить, думать о чём-то своём, если спросят зачем, то соврём. Как уже кто-то сказал, ты не один, мы вдвоём. Просто ходить, цеплять взглядом дороги в час пик, Просто ходить, лишь бы в памяти навсегда отпечатать тот миг. Пусть и недолгий, но целостный.

Я пользуюсь этим знанием на практике, использование твоего тела и твоих вещей
Рассудок борется с поглощением собственноручно созданных вшей
Остаток, перекочевав со дна стакана, разорвёт все ткани твоего желудка
Бетонный округ, ты вне тюльпана, дюймовочка за подслушиванием группы сплин
Адреналин сажает на взаимосвязь, его холодные кисти рук тянуться душить
Но ты девчонка с кожаным кнутом, ты ступаешь смело в грязь, невзирая на отражение в лужах
На отравление собственных клеток мозга, потом вокруг тебя все люди хватают воздух ртом
За окном хуярил гром, фонарный столб сочился самыми мерзонтными цветами

Жеманная сука, ей неведома разлука
Тук-тук, я здесь, пришёл снимать острым лезвием твою спесь
Грязные желания – они давно сковали мои наброски карандашом
Для меня ты самый выгодный оффшор
Задёргиваю шторы, ты вжимаясь в спинку стула
Поджала губы, внутри что то вспорхнуло
Очнулись древние скрижали, ты визжала
Ты визжала, ты боишься, глаза как у ёбаного шпица

Строительство Вавилонской башни отличается от воздвижений «розовых замков» лишь цветом кирпича…
Я бы и дальше растекался в треках от умиления
Но её девственность слишком рано потеряна
Я бы с радостью принял пощёчину за всё сказанное
Но уже вазы нет, поэтому цветы просто гниют на полу
Впору сравнивать своё состояние с разбитым кувшином
Или разбитыми губами, что под покровами крови и слюнных желёз
Вкладывают мне под веки ласковый нетленный передоз

Тик так тик так
тик так тик так
Рулетка времени прикладывается к моему телу, присматривается что ещё со мною можно сделать. Как швырнуть, куда забросить. Пора забор сносить, он весь прогнил. Может достаточно будет только залатать, иль высота горы заброшенных камней настоль рекордна, что прятать это всё будет позорным. Так собираешься гвоздями, молотком, а колокол звонит по ком? Моих гвоздей не хватит, не получается и нитку вздеть. Тут пустыми дырами нашито, хотя чего тут ворошить. Любовь, потом ещё одна, потом другая. И губы алые касались швов. Для заживания ран придуманы известные решения, наркотики из ванн, а может и наоборот, что за собою тянет неизбежное. Свет сквозь тучи вроде брезжит, но не освещает и на метр вперёд. Там всё также неизведанно, там всё также не доделано, заброшено, оставленное на потом. Пока здесь всё не унесёт потоп. И будет смыто всё, останется лишь вечное, не будет и морали, если честно, между нами, она и без того придумана не нами. А посему прошу, смывайте этот липкий сахар с рук, к спине притягивается прут, обвязывается в розги. Оказывается можно высекать ошибки на чём-то вместо тела. Даместос рассыпается на кафель, поверхность делается белой.

За ржавыми движениями рук
Бумажное лицо и пульт
Для управления мимикой.
Сейчас ты улыбнёшься,
Ресницы отбивают ритм и такт.
Совокупность человеческих эмоций.
Сворую для тебя их из сочинений Пастернака.
Про любовь стихи пролью,

Свойство двух тел оставаться в системах отсчёта, пребывать в системе координат, а значит в состоянии покоя или движения к отсутствию из реальности. Словил азарт от жизни при взаимной конденсации переживаний. Кристаллическая решётка распадётся на составляющие, и в своих ладонях ты найдёшь капсулы антидепрессантов, испарившиеся чернила и подаренный блокнот

Эссенция любви
Глаза с поволокой
Уколоть палец проволокой
Достаточно одного лишь реагента
Изменить состав структуры
Хмурым утром

Из чего состоят лица людей?
И кто же тут буксует на болоте, напротив?
Внимание не удостоен фарисей
Тебя в тот раз ебали на капоте за тем знакомым поворотом
Тогда меня трепала лихорадка
Вот это хватка, словно крокодилья пасть
Твой ёбарь принимает аликапс
Это возраст, детка, поверь

Давайте уже поговорим о насущном, не о ветре, что гуляет в головах, давайте поговорим о том, что скоро осень. Меняйте города на лес, на просеку. Там нет людей, там пенье птиц. И там ты сможешь спрятать всё от лиц, от рук. Ты только не забудь. Оставленное ранее вернуть уже ты не захочешь. И темной ночью сидя на прокуренном балконе, ты будешь с тошнотою вспоминать детали те, что миновали. Ты весь опутан проводами, а кто то камнем высекает балюстраду. Чтобы пускать народец всех мастей, чтобы с одной из них делить постель. Хотя бы ты, один из тех, кто меня слушает, подари мне осенью пастель, я буду красить лужи и в парках разукрашивать скамейки, мы жизнь свою усердно собираем на коленке. Детьми мы падали с велосипеда, кто то падал на стеклянки, врачи нам зашивали наши раны и всё бы вроде хорошо, да только ощущение детства не вернуть. Мы все здесь в ожидании инквизитора, там пруты, розги. С возрастом нам всем будут ебать мозги.
Прижавшись к зданию, я с жадностью глотаю кислород, пальто без шарфика и драп мне колет шею, когда впервые её увидел, на ней было бежевое пальто, если хоть ещё раз её увижу, обомлею. Ты привкус жизни на губах сбиваешь сигаретами, жуёшь фруктовую жвачку, но всё безрезультатно. Проживать в этой реальности, в этой стране, это как жевать лавровый лист. Вчерашний день обратно не вернуть, ещё недавно сказанное слово вызвало пощёчину, ещё недавно промелькнувшая идея, могла родиться поцелуем. Здесь все предельно, погранично и в этом мире лично я найти себя не смог. Я не нашел себя не в ценностях семейных, я не нашел себя в работе, однажды, я не нашёл себя в её глазах, и родинку запомнил на губах. Навсегда. Я не нашёл себя нигде. Я самый тусклый градиент.
Балкон и сигарета, к концу подходит ещё одно лето. Нижний Новгород скоро усеет позолота. Возможно, эти слова заставятся задуматься. Ну хоть кого-то.

Музыка: Item Caligo