Владимир Юринов все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Одиннадцать сто.

Светлой памяти Валеры Гусева

Мы с циклоном сыграли вничью:
позади дождей маята.
И вот он я – красиво лечу,
хоть не птица, какое там.

Бархатное сердце
оказалось набитым грубым песком.
Лев из крутого перца
стал, спившись, снова трусливым львом.
Острый ум Страшилы
стащила ловких портняжек рать.
И ладно бы что пошили,
а то – цитировать.

Еду, еду старой русскою бедой,
и качает организм мой и трясёт.
Не подвижник и – тем паче – не святой,
но надеюсь заглянуть за горизонт.
И пусть ноги с головою не в ладах,
но протру стекло, и, словно по весне,
из-под снега возникают города
и уходят, деревянные, под снег.

Нижеследующий текст несколько отличается от авторского исполнения. Ну что ж - это право автора! Мне тот, что поётся, нравится больше.

Повисли капли на брезентовых чехлах,
и командир опять с утра на всех сердит,
и так навяз контроль готовности в зубах,
так надоел, что «аж под мышками свербит».
Опять в Анталии жара и мёртвый штиль,
и листья пальм на солнце глянцево блестят,

Опять латают паруса
на нашей непутёвой шхуне.
Опять старательный пассат
лишь надувает щёки втуне.
Подмокли порох и табак
и опротивел ром до колик,
а нам не вырваться никак, -
кабак, бордель и вновь кабак, -

Рванув рубаху на груди,
дрожащим грохотом разлёта
уходят в небо самолёты,
пытаясь утро разбудить.
Их изначально путь высок,
их синева слепяще манит,
они таранят небо лбами,
форсажный ощутив рывок.

Кто видел свою тень на облаках,
Тот навсегда причастен к тайнам неба.
Пасутся в пышных, облачных лугах
Отары самолётов гладкотелых.
Им нравится купаться в синеве,
В делах людских они не понимают
И от тоски безмолвно умирают,
Коль долго остаются на земле.