Текст песни Jah Division - Попугай иудейской породы

Исполнитель: Jah Division
Название песни: Попугай иудейской породы
Дата добавления: 20.07.2016 | 06:21:39

Просмотров: 72
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

На этой странице находится текст песни Jah Division - Попугай иудейской породы, а также перевод песни и видео или клип.

Кто круче?

Jah Division

или

Каникулы Бонифация

ты присядешь в никольском подворье
просвистев вдоль по синей аллее
но как шапка алеет на воре
все внутри у тебя сатанеет

сатанеет от беглого солнца
от тончайшего белого пуха
от того как слепая старуха
перекрестит тебя из оконца

от того что здесь можно оглохнуть
очуметь от скандалов в трамвае
опупеть одуреть да издохнуть
от хибар хипарей и сараев

а ты сядешь в никольском подворье
и запишешь на белой полоске
номеруя цифирями сноски
все в химически чистом миноре

мимо четко печатая точки
каблучком неночного печальства
проскользит миллионная дочка
а в глазах у нее генеральство

и сухая костлявая дама
с попугаем в уродливой клетке
проплывет как торец нотердама
в наших снах с димедрольной таблетки

обретя положение сидя
не посмев положение лежа
все прощая и всех ненавидя
дама вымолвит боже мой боже

и покрывшись гусиною кожей
приструнив непослушную клетку
вышиваньем займется газеткой
изподлобья глядя на прохожих

надоест и вдова или дева
оторвавшись от книги и пяльцев
цепко сунет костлявые пальцы
белой змейкой к зеленому чреву

после скажет ему дай поглажу
сунет пальцы и ласково дунет
попугай изловчится и клюнет
а потом его больно накажут

за породу лишенный свободы
обреченный на вечное просо
попугай иудейской породы
с безнадежно неправильным носом

зеленея от грусти и злости
будет долго раскачивать носом
раскидав надоевшие горсти
бестолково-унылого проса

но за день до апокрифа тверди
придет час и минута в минутку
попугай превратится в голубку
в сизо-грязного голубя смерти

и взлетит голубочек никольский
оторвав свое тело от тела
городских черноземов как скользкий
отрываем мы взгляд от дебелой

от дебелой чумной поварихи
в диетическом сне общепита
когда шваркнет она дермовихи
мол берите родные и жрите

и взлетит голубок и раздавит
сизой грудью грунтованный воздух
выбивая из набрежной гвозди
задевая за выступы зданий

и от взмаха седеющих перьев
расплескается пух тополиный
и лишившись доверья деревьев
улетит в голубые долины

улетит и уверенный в чуде
возвратится грозою весенней
а в никольском саду в воскресенье
воскресенья майтрейи не будет

но захлопнутся пасти мостовы
фонари заменяя крестами
и нева под крестами лилово
белоночье свое наверстает

и в уснувшем никольском подворье
не вспугнув попугайную стаю
заполощется синее взморье
и растает растает растает

и внезапно над белою тьмою
над брелоками белого хлеба
над невой над крестовской тюрьмою
залоснится кристальное небо

в этом небе без облачных бликов
ни звезды ни пылинки ни точки
только вымя старушечьих ликов
попугай с генеральскою дочкой

только город замученный астмой
проштормленный шипением суши
обреченный на старческий насморк
на железом зажатые уши

а потом в этом некогда небе
не найдется и корочки хлеба
только небо и серое небо
только небо и небо и небо You sit down in the courtyard Nicholas
whistling along the blue alley
but as a cap on the thief Is Red
all sataneet inside you

sataneet fugitive from the sun
From delicate white fluff
of the blind old woman
crosshair you out of the little window

of that there can be deaf
ochumet of scandals in the tram
opupet grow stupid yes izdohnut
hippies from the huts and barns

and you sit in the courtyard Nicholas
and zapishesh on the white strip
nomeruya tsifir footnotes
all in a chemically pure minor

by explicitly typing the point
heel nenochnogo pechalstva
gliding millionth daughter
and in front of her generalship

dry and bony lady
a parrot in a cage ugly
swims like a butt noterdama
in our dreams with pills dimedrolnoy

finding a sitting position
not daring to lying position
all forgiving and all hating
lady uttered oh my god

and goose skin
rein in unruly cell
Embroidery will a newspaper
izpodlobya looking at passers-by

bored widow or a virgin
looking up from the book and the hoop
tenaciously stick his bony fingers
white to green snake belly

after tell him let poglazhu
He sticks his fingers and gently blow
Parrot contrived to bite
and then it hurts punished

deprived of liberty for the breed
doomed to eternal millet
Jewish parrot breed
hopelessly wrong with the nose

Greening of sadness and anger
will rock the long nose
will lay a handful of bored
absurdly dull-millet

but the day before the firmament of the apocrypha
the hour and minute to minute
parrot will turn into a dove
in a dirty gray-dove of death

Nicholas dove and fly
tearing off his body from the body
urban chernozems how slippery
We tear off eyes from the stout

by plague stout cook
dietary catering in dream
when she shvarknet dermovihi
supposedly take home and zhrite

and doves fly and crush
mew breast grounded air
embossing of nails nabrezhnoy
touching the tabs buildings

and by a wave of graying feathers
It spills poplar fluff
and having lost the confidence of trees
fly to Blue Valley

fly and confident miracle
return spring storm
and in the garden Nicholas Sunday
Sunday, Maitreya will not

but jaws slam shut Mostow
lights replacing the crosses
neva and crosses under the lilac
belonoche her catch up

and Nicholas asleep Compound
not startling a flock of parrot
zapoloschetsya blue beach
and melted melted melted

and suddenly with a white darkness over
charms on white bread
over the Neva River on a prison Krestovskaya
zalosnitsya Crystal Sky

in the sky with no cloud reflections
neither stars nor a speck of dust or a point
Only udder old women's faces
parrot with a general's daughter

Only city tortured asthma
proshtormlenny sushi hiss
doomed to senile rhinitis
on iron clamped ears

and then once in the sky
there is not a crust of bread and
Only the sky and the gray sky
Only the sky and the sky and the sky