Геннадий Викторович Жуков все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Воспоминания о сердце

На обходе ему промолчали врачи: обречен.
Он услышал молчанье, сказал: «Что вы, братцы, ей-богу...»
Только пальцами дрогнул, так, словно он был обручен,
Будто вросшее в палец кольцо отдирал понемногу...

Ему будет сиделка до звезд мои сказки читать,

Вот этот город...
Я скажу, что люблю,
но скажу, что люблю вослед
любви, что этим городом прошла...
Вот этот город...
Я скажу, что люблю
этот синий прозрачный свет
зависшего над городом крыла.

Геша с сомнением понюхал носок. Носок был ещё малюсенький: отсилы второй день. Ну, может быть третий. Геша пошарил в коробке у двери. Так... Дихлофос, валокордин, клей "Момент", что-то ещё с надписью совсем не по-русски. А вот - дезодорант после бритья или для бритья. Боязно, конечно. Если для бритья - носки станут жирными и скользкими. Да... Геша прицелился и ключами от дома нажал на пимпочку. Дезодорант пшикнул. Из дырочки ничего в смысле пены не вылезло. Геша обильно полил носок тоненькой струйкой и повесил на ручку двери. Запахло бритым мужчиной. Затем взял второй носок, понюхал и обработал из флакончика. Запахло двумя свежевыбритыми мужчинами. Так вот, с этим всё.
Затем он нашарил трусы под подушкой, зашёл в душ, намылил трусы и ими же - голову, подмышки, тело и ноги. Быстро всполоснул, вытираясь четырёхдневной майкой, и натянул на задницу высыхать. Потом выдавил из тюбика зубную пасту в рот, ссутулил указательный палец и пошёл на кухню, по дороге впрыснув в мокрую шевелюру достойную дозу того же "после бритья". Поскольку флакончик был нерусский, запахло взводом бритых иностранных легионеров.

На кухне был не просто бардак, а сверхбардак. То есть, бардак до сотворения мира. То есть, первозданная пустота, за исключением пепельницы с окурками, зажигалки и грязной (мыть перед употреблением) маленькой кастрюльки. Геша включил газ, сполоснул кастрюльку, не особо стараясь (всё равно еда, хоть и вчерашняя), и стал набивать трубку окурками из пепельницы. Самый жирный бычок он расправил, прикурил и с профессорским видом открыл холодильник. Значит так... Так вот, о кастрюльке. Он их воровал у друзей, придирчиво примеряя к карманам рюкзака. Кастрюля должна была влезать в средний карман. Желательно с крышкой, желательно алюминиевая, чтобы вешать над костром на проволочке. Друзья, отягощённые посудой, не переживали, потому что не замечали отсутствия мелкой тары. Самая любимая кастрюлька была у него в одном заповеднике. Он её тоже где-то скоммуниздил. Из достаточно мелких, в куклетных канапушках, с двумя ручечками, с двумя дырочками, (сам их сделал гвоздиком), с крышечкой. Крышечку из крышищи подгонял надфилем. А потом какая-то женщина крышку потеряла, ручку отломила и кастрюлю разлюбила. Так вот.

Холодильник. На чужой взгляд он был пустой. Как говорил его друг, тут мышь повесилась. Но поскольку чужого взгляда здесь не ночевало, на верхней полке было полно продуктов. Полкило хлопьев "Геркулес", полбаночки... флакончика... маленького флакончика соевого соуса, четыре пакетика чая и горстка сахара. Для красоты в морозилке была вечная зима, а в дверце - четыре пустых бутылки водки, содержимое которых Геша немедленно выкачал в рот. Водка в организм не попала, но во рту повеселело. Он славно позавтракал пряной овсянкой с солёной соей, терпким чаем со сладким сахаром и трубочкой с горьковатым табаком. Потом он счастливо посидел, почувствовал, что трусы уже высохли... ну, уже почти высохли, потом, уже в комнате, достал из-под матраса белоснежно-кипельные брюки, выглаженные его весом до идеального состояния стрелочек, снял со стены белую маечку, надел белую рубашечку, расчесал уже высохшие волосики и бородёнку, включил мобильник на волну "Дождя серебряного", вышел во двор, на скамье протёр туфли, надел носки, потом туфли и вышел в дверь вместе с гитарой, о которой он всегда думал: "Почему не бывает надувных гитар?" О которой он думал вместе с кастрюлькой (как-то Диоген выбросил миску, потом в ладонях сложенных кипяток кипятил), о которой он думал вместе с дезодорантом (который пригодился ещё раз, когда его Геша в рот брызнул), разными мыслями, среди которых была одна умная, что, мол, дом - это место, через которое проходит охотник, отправляясь на охоту.

Запись: 07.09.2008, Симферополь, Шайкин двор.

- Отчего, скажи, Фалалей,
Ты не любишь божьих людей?
- Оттого, скажу, что смотрю да гляжу,
А еще чего не скажу...
А скажу тебе – помнишь? – ночь была святая,
Приходила к Богу девка разбитная –
Щечки белы, да губки алы –
шлюшка из Магдалы.

ЛЕГЕНДА О ПАНЕ

В полночь, когда вьюга выла и мела,
звонарю подруга старца родила.
И лежал он молча на пустом столе,
и зияли молча два зрачка во мгле,
и сжимались молча пальцы в кулаки,
и мерцали волчьи белые клыки.

1.

Туманней сна, бессмертней смерти,
невыносимее любви –
еще не ведал я,
поверьте.
Я видел храмы на крови
и кровь во храмах. Знаю повесть

Мне досталось сказать о тебе в Новый Год, в три часа, во хмелю,
После пары стаканов гранёных тяжёлого зелья.
Может быть оттого, что не длинное вышло веселье,
По полбанки на брата в стране, где худому рублю
Не набраться ума до тебя дотянуть этот воз,
Утомлённое тело борца за поэзью народа,
В этой милой стране где странней и странней год от года,
С этим милым народом, который пока я терплю,

- 1 -

За Доном, за долгою степью сквозит синева,
Юлит электричка борзая в отвесных откосах,
С высоких откосов в окно залетает листва,
И желтые смерчи, вращаясь, идут по проходу...

Я долго гляжу, как в глазищах раскосых -

Ты просишь рассказать, какая ты...
Такая ты...
Такая ты... Вестимо -
Ты мне понятна, как движенье мима,
И как движенье, непереводима,
Как вскрик ладоней
И как жест лица...

Радостны мы, танаиты. Праздничны наши одежды.
Радостны наши печали. Празднична наша тоска.
Тысячелетний некрополь наши венчает надежды.
Наши стопы омывает с мертвым названьем река.

Мы запрягаем в сандалии ветер степной Меотиды
И в пристяжные готовим ветер в своих головах.
Дождь и подземные воды наши питают клепсидры,

Сонате № 4 для флейты и клавесина И.С. Баха

1.

В магазине – где дают брюки в полосочку поперек – я купил продольную флейту.
Брюки стоят столько же, но они не такие теплые, как флейта.
И я учусь играть на флейте.
Поверьте, это только так говорят: семь нот. Это семь чувств...

В тот самый час, когда закат угас,
Он в глубь себя смотрел и видел там дорогу.
Она вела к означенному гробу,
И гроб стоял, как черный ватерпас
На линии. Прогнулся горизонт
Под тяжестью дубовой домовины.
Знакомые, печальные картины...

Мальчик, мечтаний и музыки полный,
В миг безотчетный направится к морю.
Камень заронит, и мелкие волны,
Чуть отбежав, затеряются вскоре.

Море сокроет все тонкие токи.
Вихри, свиваясь, сокроются в море.
И заколышется тайное горе,