Текст песни Евгений Евтушенко - Я хотел бы
Просмотров: 73
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни Евгений Евтушенко - Я хотел бы, а также перевод песни и видео или клип.
родиться
во всех странах,
быть беспаспортным,
к панике бедного МИДа,
всеми рыбами быть
во всех океанах
и собаками всеми
на улицах мира.
Не хочу я склоняться
ни перед какими богами,
не хочу я играть
в православного хиппи,
но я хотел бы нырнуть
глубоко-глубоко на Байкале,
ну а вынырнуть,
фыркая,
на Миссисипи.
Я хотел бы
в моей ненаглядной проклятой
вселенной
быть репейником сирым —
не то что холеным левкоем.
Божьей тварью любой,
хоть последней паршивой гиеной,
но тираном — ни в коем
и кошкой тирана — ни в коем.
И хотел бы я быть
человеком в любой ипостаси:
хоть под пыткой в тюрьме гватемальской,
хоть бездомным в трущобах Гонконга,
хоть скелетом живым в Бангладеше,
хоть нищим юродивым в Лхасе,
хоть в Кейптауне негром,
но не в ипостаси подонка.
Я хотел бы лежать
под ножами всех в мире хирургов,
быть горбатым, слепым,
испытать все болезни, все раны,
уродства,
быть обрубком войны,
подбирателем грязных окурков —
лишь бы внутрь не пролез
подловатый микроб превосходства.
Не в элите хотел бы я быть,
но, конечно, не в стаде трусливых,
не в овчарках при стаде,
не в пастырях,
стаду угодных,
и хотел бы я счастья,
но лишь не за счет несчастливых,
и хотел бы свободы,
но лишь не за счет несвободных.
Я хотел бы любить
всех на свете женщин,
и хотел бы я женщиной быть —
хоть однажды...
Мать-природа,
мужчина тобой приуменьшен.
Почему материнства
мужчине не дашь ты?
Если б торкнулось в нем,
там, под сердцем,
дитя беспричинно,
то, наверно, жесток
так бы не был мужчина.
Всенасущным хотел бы я быть —
ну, хоть чашкою риса
в руках у вьетнамки наплаканной,
хоть головкою лука
в тюремной бурде на Гаити,
хоть дешевым вином
в траттории рабочей неапольской
и хоть крошечным тюбиком сыра
на лунной орбите:
пусть бы съели меня,
пусть бы выпили —
лишь бы польза была
в моей гибели.
Я хотел бы всевременным быть,
всю историю так огорошив,
чтоб она обалдела,
как я с ней нахальствую:
распилить пугачевскую клетку
в Россию проникшим Гаврошем,
привезти Нефертити
на пущинской тройке в Михайловское.
Я хотел бы раз в сто
увеличить пространство мгновенья:
чтобы в тот же момент
я на Лене пил спирт с рыбаками,
целовался в Бейруте,
плясал под тамтамы в Гвинее,
бастовал на «Рено»,
мяч гонял с пацанами на Копакабане.
Всеязыким хотел бы я быть,
словно тайные воды под почвой.
Всепрофессийным сразу.
И я бы добился,
чтоб один Евтушенко был просто поэт,
а второй был подпольщик,
третий — в Беркли студент,
а четвертый — чеканщик тбилисский.
Ну а пятый —
учитель среди эскимосских детей
на Аляске,
а шестой —
молодой президент,
где-то, скажем, хоть в Сьерра-Леоне,
а седьмой —
еще только бы тряс
погремушкой в коляске,
а десятый...
а сотый...
миллионный...
Быть собою мне мало —
быть всеми мне дайте!
Каждой твари —
и то, как ведется, по паре,
ну а бог,
поскупись на копирку,
меня в самиздате напечатал
в единственном экземпляре.
но я богу все карты смешаю.
Я бога запутаю!
Буду тысячелик
до последнего самого дня,
чтоб гудела земля от меня,
чтоб рехнулись компьютеры
на всемирной переписи меня.
Я хотел бы на всех баррикадах твоих,
человечество,
драться,
к Пиренеям прижаться,
Сахарой насквозь пропылиться
и принять в себя веру
людского великого братства,
а лицом своим сделать —
всего человечества лица.
Но когда я умру —
нашумевшим сибирским Вийоном,—
положите меня
не в английскую,
не в итальянскую землю —
в нашу русскую землю
на тихом холме,
на зеленом,
где впервые
себя
я почувствовал всеми.
1972 I would like to
be born
In all countries,
be passport-free,
to panic the poor Ministry of Foreign Affairs,
all fish be
in all oceans
and all the dogs
World streets.
I do not want to lean
before any gods,
I do not want to play
in orthodox hippie
but I would like to dive
deep, deep in the lake,
well, come up,
snorting,
on the Mississippi.
I would like to
my beloved damned
the universe
be orphaned brambles -
not that sleek wallflowers.
God's creature any,
though the last mangy hyena,
but a tyrant - in any
and tyrant cat - do.
And I'd like to be
man in any incarnation:
even under torture in a Guatemalan jail,
even the homeless in the slums of Hong Kong,
though living skeleton in Bangladesh
though the poor holy fool in Lhasa,
though in Cape Negro,
but not in the role of scum.
I would like to lie down
surgical knives for all the world,
be hunchbacked, blind,
test all diseases, all wounds,
ugliness,
be the stump of the war,
podbiratelem dirty cigarette butts -
if only not climbed inside
podlovaty microbe of superiority.
Not in the elite, I would like to be,
but certainly not in a herd of cowardly,
not at Shepherds herd,
not the shepherd,
pleasing to the flock,
and I would like to happiness
but just not at the expense of the unfortunate,
and I would like the freedom,
but not only due to non-free.
I would love
All women in the world,
and I'd like to be a woman -
at least once ...
Mother Nature,
man you downplay.
Why motherhood
man will not let you?
If torknulo it,
there, under the heart,
child unjustly,
then, perhaps, cruel
so there was not a man.
Vsenasuschnym I would like to be -
Well, even a bowl of rice
in flip-flops at the hands naplakal,
though onions
Burde in a prison in Haiti,
even cheap wine
trattoria in Naples working
and even a tiny tube of cheese
in lunar orbit:
let me be eaten,
let the drink -
if only to use was
in my death.
I would like to be vsevremennym,
the whole story so taken aback,
that she was stunned,
I like her impudence:
sawn Pugachevskies cell
in Russia permeated Gavroche,
bring Nefertiti
Pushchino on the top three in Mikhailovskoye.
I would like to once in a hundred
increase the space moments:
that at the same time
I Lena drank alcohol with fishermen,
kissing in Beirut
danced to the tom-toms in Guinea,
I went on strike on the "Reno"
chasing the ball with the boys at Copacabana.
Vseyazykim I'd like to be,
like secret water under the soil.
Vseprofessiynym immediately.
And I would have done,
so that one Yevtushenko was merely a poet,
and the second was of the underground,
the third - student at Berkeley,
and the fourth - chaser Tbilisi.
And the fifth -
among Inuit children teacher
Alaska,
and the sixth -
young president,
somewhere, say, at least in Sierra Leone,
and the seventh -
still be shaking
rattle in a wheelchair,
and the tenth ...
and the hundredth ...
millionth...
Being themselves not enough for me -
let me be all!
Each creature -
and the like is conducted, the pair,
well, God,
stinted on the blueprint,
I published in samizdat
in a single copy.
but I will mix all the cards God.
I confuse God!
I will tysyachelik
Until recently most of the day,
humming to land on me,
gone crazy to computers
on a worldwide census of me.
I would like all of your barricades,
humanity,
fight,
pull over to the Pyrenees,
Sahara through propylitsya
and take a faith
the great human brotherhood,
and his face make -
all mankind faces.
But when I die -
notorious Siberian Villon -
put me
not in English,
not to the Italian land -
our Russian land
on a quiet hillside,
on a green,
where for the first time
himself
I felt everyone.
1972
Скачать
