Текст песни Эрнест Хемингуэй - Поездка на поезде

Исполнитель: Эрнест Хемингуэй
Название песни: Поездка на поезде
Дата добавления: 30.10.2016 | 18:35:21

Просмотров: 53
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

На этой странице находится текст песни Эрнест Хемингуэй - Поездка на поезде, а также перевод песни и видео или клип.

radiomayak.ru/shows/episode/id/1378372/
hemingway-lib.ru/rasskazi/poezdka-na-poezde.html

03:20
Я ел и оглядывал кухню. Раз уж уезжал, мне хотелось всё запомнить и со всем попрощаться. Угол плиты проржавел, половина крышки бака с горячей водой разбилась. Над плитой висела сушка, погнутая с одной стороны. Как-то вечером отец запустил ею в летучую мышь. Потом повесил на место, чтобы она напоминала ему о том, что надо купить новую, но я решил, что она скорее напоминала о летучей мыши.

04:20
На кухне у нас стояли два стола: за одним мы ели, на другой ставили готовые блюда. Оба накрытые клеёнкой. Жестяное ведро мы использовали для того, чтобы принести озёрной воды и наполнить бак, эмалированное — для колодезной. В кладовой висело полотенце на ролике, рядом с плитой — для посуды. Щётка стояла в углу. Наполовину заполненный ящик для дров. Сковороды, висящие на стене.
Я оглядывал кухню, чтобы запомнить её, и мне она очень нравилась.
— Что ж, — отец повернулся ко мне. — Думаешь, ты её запомнишь?
— Думаю, да.
— И что ты запомнишь?
— Весело проведённое здесь время.
— Не только ящик для дров, который следовало наполнять, и вёдра воды, которые приходилось приносить?
— Невелик труд.

05:50
Я вышел из дома. Всё ещё была ночь, но небо над полоской холмов просветлело. Лестница стояла у стены. Рядом с сараем я нашёл старое ведро для картошки и полез на крышу по лестнице. Чувствовал себя неуверенно, кожаные подошвы ботинок скользили по перекладинам. Накрыл ведром печную трубу, чтобы её не заливало дождём, а белки и бурундуки не пролезли по ней в дом. Сквозь деревья посмотрел на озеро. С другой стороны видел крышу сарая, забор и холмы. С каждой минутой становилось всё светлее, но ночной холод никуда не исчез: утро только начиналось. Я вновь посмотрел на деревья и озеро, чтобы запомнить их и всё вокруг. Потом на холмы и лес с другой стороны дома, и на крышу сарая, и всё это я очень любил: и сарай, и забор, и холмы, и леса, и мне хотелось, чтобы мы просто отправились на рыбалку, а не уезжали. Я услышал, как хлопнула дверь и отец поставил на землю наш багаж. Потом запер дверь. Я начал спускаться по лестнице.
— Джимми, — позвал отец.
— Да.
— Как тебе на крыше?
— Я спускаюсь.
— Поднимайся обратно. Я сейчас приду. — И он медленно и осторожно забрался на крышу. Огляделся, точно так же, как и я. — Я тоже не хочу уезжать, — признался он.
— Тогда почему мы должны ехать?
— Не знаю, — ответил он. — Но должны.
Мы спустились по лестнице, и отец убрал её в сарай. Вещи мы отнесли на причал. Рядом с ним на воде покачивалась привязанная моторка. Роса вымочила и клеёнчатый чехол, и мотор, и скамьи. Я снял чехол и вытер сиденья ветошью. Отец поставил наши вещи на корму. Потом я отвязал носовой и кормовой швартовые канаты, перелез в лодку и удерживал её у причала. Отец включил подсос, пару раз качнул колесо, добавляя бензина в цилиндр, крутанул маховик, и двигатель завёлся. Я удерживал лодку у причала, обмотав канатом сваю. Винт вспарывал воду, лодка раскачивалась у причала, волны бежали между свай.
— Отпускай, Джимми, — скомандовал отец.
Я отпустил швартовый канат, и мы отплыли от причала. Сквозь деревья я видел коттедж, окна которого закрывали ставни. Мы уходили от причала по прямой, и он становился всё меньше, а береговая линия — шире.
— Рули, — сказал отец, и я встал у штурвала и развернул моторку к мысу. Оглянулся и увидел берег, и причал, и сарай для лодки, и тополиную рощу, а потом мы прошли вырубку, и бухточку, где в озеро впадала маленькая речушка, и высокий обрыв с елями, и заросший деревьями мыс, и тут мне пришлось увести лодку подальше от берега, чтобы не наткнуться на песчаную косу около мыса. Я повёл лодку параллельно ей, рядом с её краем, круто уходящим в глубину и заросшим водорослями. Они тянулись к винту, а потом мы миновали мыс и, когда я оглянулся в очередной раз, причал и сарай для лодки скрылись из виду, а остались только мыс и три вороны, вышагивающие по песку и наполовину ушедшему в него старому бревну. Впереди расстилалась гладь озера. radiomayak.ru/shows/episode/id/1378372/
hemingway-lib.ru/rasskazi/poezdka-na-poezde.html

3:20
I ate and looked around the kitchen. Since I left, I wanted to remember everything, and say goodbye to everything. Angle plate rusted, half of the tank cover with hot water broke. Above the stove hung drying, bent to one side. One evening my father threw it into a bat. Then he hung in place, so that it reminded him of what we need to buy a new one, but I have decided that it is more like a bat.

4:20
In the kitchen, we were two tables: one for we were eating, another set ready meals. Both are covered with oilcloth. Tin pail we used to bring lake water to fill the tank, glass-lined - for the well. In the closet hung a towel on a roll, next to the stove - dish. Brush stood in the corner. A half-filled box of firewood. Frying pans hanging on the wall.
I looked around the kitchen, to remember it, and I like it very much.
- Well, - my father turned to me. - Do you think you will remember it?
- I think yes.
- And what you remember?
- Fun time spent here.
- Not just a box for firewood, which should be filled, and buckets of water, which had to bear?
- Not large labor.

5:50
I left the house. Still it was night, but the sky above the hills stripe brightened. The ladder was standing at the wall. Next to the barn, I found an old bucket of potatoes and climbed onto the roof of the stairs. Feel insecure, leather sole shoes slipped on the rungs. Cover the bucket chimney to avoid being flooded with rain, and squirrels and chipmunks are not climbed on her house. Through the trees looked the lake. On the other hand I saw the roof of the shed, fence and hills. Every moment was getting lighter, but the cold night air did not disappear: the morning was just beginning. Once again, I looked at the trees and the lake, to remember them and all around. Then the hills and woods on the other side of the house, and the roof of the barn, and everything I loved: and barn, and fence, and the hills and woods, and I wish we just went on a fishing trip, and did not leave. I heard the door slam and his father put on earth our luggage. Then he locked the door. I started down the stairs.
- Jimmy - called father.
- Yes.
- How you on the roof?
- I'm going down.
- Get up back. I'll be right back. - And he slowly and carefully climbed onto the roof. He looked around, just like me. - I do not want to leave - he confessed.
- Then why should we go?
- I do not know - he said. - But they should.
We went down the stairs, and the father removed her to the barn. Things we have carried on the pier. Next to him on the water rocking tied motorboat. Rosa soak and oilcloth cover, and the motor, and benches. I removed the cover and wiped the cloth seats. Father put our things in the stern. Then I untied the bow and stern mooring ropes, climbed into the boat and keep it at the dock. The father turned on the choke, a couple of times swung the wheel, adding fuel into the cylinder, spun the flywheel and the engine wound up. I kept the boat at the pier, rope wound pile. Screw ripped the water, the boat rocked at the pier, waves running between piles.
- Letting Go, Jimmy, - father commanded.
I let go of the mooring rope, and we sailed away from the pier. Through the trees I saw a house whose windows closed shutters. We went from the pier in a straight line, and he became less and less, and the coastline - is wider.
- Wheels - said the father, and I stood at the helm and turned the motorboat to the Cape. He looked around and saw the beach and pier, and a shed for boats and poplar grove, and then we went cutting and cove, where the lake flowed a small rivulet, and a high cliff with pine trees and wooded headland, and then I had to steal a boat away from the coast, so as not to stumble on a sand bar near Cape. I led the boat parallel to it, near its edge, abruptly leaving in depth and overgrown with weeds. They were drawn to the screw, and then we passed the cape, and when I looked again, and mooring for a boat shed out of sight, and there were only a cape and three ravens, paced the sand and half left in his old log. Ahead stretched the surface of the lake.