Антон Духовской все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Вновь Зимний музыкант играет на трубе.
И, стало быть, пора, обзаведясь билетом,
Сесть в поезд, что идет из точки СПб
Куда-то в точку А, затерянную где-то.

В холодное окно смотреть, как острова
Неведомых платформ плывут в туман белесый.
И рифмовать любовь в наивные слова.

БЕЛАЯ ПЕСНЯ

Брось!
Завывай – не завывай!
Окна на крест забивай!
Забывай все, забывай!

Брось!

От вокзала - направо по улочке узкой.
Мимо лавки кондитерской, пальм в старых кадках
Чуть левее по Рю де ля Гар куцым спуском -
в тень маркиз. Дверь со шторами в бархатных складках.
Дальше к лифту. Портье незаметно кивает:
«Рады, мистер Набоков, что вы на ривьере...»
Он стремительно комнату пересекает.
И порывисто - настежь балконные двери.

Бьешь по воздуху крыльями, дышишь, бежишь по воде,
Тянешь шею вперед, закрываешь глаза от испуга,
Поднимаешься в небо, за мокрое облако, где
Ты отыщешь свой ветер, несущийся в сторону юга.
Под тобою - болота, чуть дальше - гнилые поля,
Кожа бурая леса, царапины рек, впадин пятна.
Становясь ближе к небу, поймешь ты, что эта земля
восхитительна, неповторима и невероятна.

Кончен разговор.
Вынесли во двор
елку.
Петербург. Зима.
От хвои в домах
колко.
Снег в окно летит

Ты зовешь его, наверное, “Ясень”.
Говоришь ему: “Смотри, вот и осень!”
И ответ твой – он давно уже ясен.
Мы с тобой не повстречаемся вовсе.

Я на рынке не потребую сдачу.
Я куплю себе ведро спелой вишни.
Я давлю ее губами и плачу,

Всё нормально и так?..

Мир умыт дождем, солнцем высушен...
В этом мире знает любой:
Коль имеешь слух - значит, выслушай!
Если голос есть - значит, пой!

Никогда не искал я запретного клада.

В нарисованной двери щелкнет ключик.
Хочешь - верь, дружок, а хочешь – не верь…
Всё с сегодняшнего дня будет лучше.
Будет всё гораздо лучше теперь.

Там за пыльною чуланной завесой,
За разбитым в три дощечки крыльцом
В театре маленьком сыграем мы пьесу.

Девочка в погоне за летом
крутит пояса часовые
и на самолеты билеты
словно пестрой жизни дневник

улыбаются стюардессы
получив свои чаевые
а она ждет нового рейса

Небо серым облаком залатано.
Мокрый снег над городом идет.
Женщина в окне. Глаза заплаканы.
Ничего… Работа подождет…
Вот напасть… Всё плачется и плачется…
Вроде, никакой и нет беды…
Ничего. Под пудрой быстро спрячутся
Этой женской слабости следы.

Покамест, вроде, живы...
А через пару лет
Мне б зернышком инжира
Проснуться бы в земле.
На свет пробиться смог бы,
Чтоб через пару лет
На ветвях зрели смоквы,
Вкусней которых нет.

Зима со знаком плюс.
Дожди в ладонях крыш.
И я еще не сплю.
И ты уже не спишь.
И толстый снеговик
Изрядно похудел.
И грязный грузовик
купается в дожде.

Декабрь бросил снег на мерзлые поля.
Еще один восход. Еще один закат.
Уж целый год живет без Рождества земля
И без твоей игры, мой Зимний Музыкант.

Свой старый инструмент достанешь из чехла.
У улиц и витрин не просишь ты взаймы.
Ну, что тебе они? Ты – не из их числа.

Во дворе церковной школы
не свисти ты, чародей!
Не играй на дудке полой!
Наших нам оставь детей!

Звуков сладостных не лей ты!
Придержи плаща размах!
Дай детей от жуткой флейты

Моцарт спит. Камзол спит на стуле.
В клавесине звуки уснули.
Не тревожь ты сон его, Марта.
Моцарт спит. В шкафах спит посуда.
Свечи спят. И, знаешь, покуда —
Пусть он спит спокойно до марта.

Моцарт спит в кленовой постели

Всё – на свалку, насмарку!
Нездоровый азарт!
Дожил Моцарт до марта.
Он так ждал этот март.

В город пасмурной жижи
Небо выльет ушат.
”Я тебя ненавижу!” –

НАЗАВТРА

Назавтра, пожалуй, что поздно нам бегать в кино
Два раза на дню. Хоть вчера это было не тяжко.
Запремся в квартире и будем стучать в домино.
День ляжет ко дню, как пятнистые эти костяшки.
Назавтра, пожалуй, что поздно нам бегать в кино...

Наш Бог близорукий...
Наш Бог близорукий всем будущим детям
На выцветшей карте рисует дома.
Одним выпадает жить в солнечном свете.
Другим выпадает жить там, где зима.
Нам выброшен жребий от Бога и века
Года проживать в крае блеклых чудес
Над мутной поземкой колючего снега,

Зима вяжет вьюги на стареньких спицах
Мирского морозной судьбой.
Ты спишь, и тебе этой ночью присниться
Морской изумрудный прибой.
И вдруг ты поймешь, что так хочется чуда,
Что силы нет больше дрожать.
От снежных пощечин, обид и простуды
Задумаешь к морю сбежать.

Из моды вышедший платок.
Колючий воротник.
В потоке выцветших пальто
несет тебя час пик.
Темно, хотя нет еще пяти.
Неярок улиц свет.
Вот только некуда идти
тебе в семнадцать лет.

Мокрый ветер тучи нагнал,
Скомкал, выжал дождь...
Господин Обводный канал,
Не меня ли ждешь?
Что ж не соберешься никак
Ты за столько лет
Вычистить свой старенький фрак,
Пыль стряхнуть с манжет?

Доносится в окно плеск уличного гама.
И солнце по щеке щекотится лучом.
Он не идет гулять. Зубрит он вечно гаммы.
Он твердо стать решил великим трубачом.

Ему тринадцать лет. Пока пассажи грубы.
Но, видимо, уже всё решено в судьбе.
От меди мундштука его синеют губы,

Когда-нибудь к какой-то пристани
причалит катерок мой маленький.
Мне вслед посмотрит очень пристально
на старом пирсе старый пес.
И я в единственной гостинице
сниму игрушечную спаленку.
При виде вазочки с гостинцами
сдержать я не сумею слез.

Кто – в поход, а кто – на грядки…
У меня же – просто жуть!
Сам с собой играю в прятки.
Сам себя не нахожу.
Так проходят три недели.
Так три месяца пройдут.
Неужели в самом деле
Сам себя я не найду.

Капельку похож балаганчик
На такой смешной баклажанчик.
Фиолетовая повозка.
Ткань ее протерлась до лоска.

Катится она по дорожке.
Пыль садится на подорожник.
А внутри той самой повозки

Чужой человечек среди многочисленных жен,
Среди ненадежных друзей и страны бестолковой...
Ах, что для тебя я могу еще сделать “такого”?
Да – что бы ни сделал! – ты все-таки скажешь: “Пижон!”

Ну, разве не прав я? По совести только скажи.
Мы слишком устали, бездомно скитаясь по миру...
Ты хочешь – мы купим тебе в старом доме квартиру?

1.
зима вяжет вьюги на стареньких спицах
мирского морозной судьбой
ты спишь и тебе этой ночью приснится морской изумрудный прибой

и вдруг ты поймешь, что так хочется чуда,
что силы нет больше дрожать...
от снежных пощечин, обид и простуды

Этим вечером над темно-синей аллеей
половинку луны кто-то к небу приклеил.
И никто в этом мире точно не угадает,
что с луною - растет или же убывает?

Половинка любви нам с тобою досталась.
Половинка - любовь, половинка - усталость.
Половинка - любовь, половинка - привычка.

Разговариваю я, разговариваю…
Эту ночь, как будто боль, заговариваю…
Словно Кай осколки льда в слово складывает –
Так и я шепчу слова. Только вот сладу нет.
Жгу настольный тусклый свет, разговариваю…
От бессонницы отвар я завариваю.
Из неспетых слов и из ненаписанных строк -
Как велит мне ремесло - заплетаю венок.

Старая Ладога

Здесь тишина. Воздух пахнет люцерною.
Маленький узел в сплетенье дорог.
Богом забытая глушь. Только церковка
Напоминает о том, что есть Бог.

Если турист и заедет ненадолго –

Тридцать семь квадратных метров.
Тридцать семь квадратных метров.
Тридцать семь квадратных метров.
Стены, пол и потолок.
Незатейливая клетка.
В рваном паспорте отметка.
Тридцать семь квадратных метров —
Это родина, сынок.

Тумбалалайка

Дальний Восток, Еврейская АО, г.Биробиджан

Ах, куда вы, евреи, куда вы
собираетесь в поздней ночи?
От убогих квартир и державы
в жилконтору сдаете ключи.

Сахарной ваты съедены тонны.
Сделаны фото с глупой мартышкой.
Счастливы мамы. Рады детишки.
Выметут звезд конфетти из картона.

Выпушен воздух из пестрых батутов.
Ловко с манежа содрана кожа.
Праздник окончен. И через минуту

Это сок вишневый, а не кровь.
Это не похоже на любовь.
Даже то, что происходит вновь -
кажется не новым...
Хоть они и схожие на вид -
ты на палец с силой не дави.
В ранке нет ни капельки крови -
только сок вишневый.

Влечет в суету вокзала
Нас, как мотыльков к огню...
Прощаясь, ты мне сказала:
”Я вечером позвоню”.
И вечер спешил навстречу,
И поступь его легка.
Что делал я в этот вечер?
Я ждал твоего звонка.

Я пишу тебе это письмо, прощаясь...
Потому что — старею. Земля, вращаясь,
сохранит мне улыбку. Но вряд ли — боле.
Преумножив боль, я останусь с болью
и с улыбкой. Это, пожалуй, средство
дожидаться смерть, не впадая в детство,
не впадая в юность... Река седая
только в мертвое море тоски впадает.