Текст песни аля кудряшева - Как всегда бывает
Просмотров: 6
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни аля кудряшева - Как всегда бывает, а также перевод песни и видео или клип.
Опусти в эту пору смешную, где я всё брожу по улицам, холодея, от случайных огней и людей балдея, от случайных капель рюкзак промок. Сумма слов, придуманных за октябрь, мне милей всех прочих лишь тем хотя бы, что я помню, как она жгла когтями мой видавший виды грудной комок.
В этом доме, где я была недавно, нужно было всё принимать как данность, в каждый праздник - особенно в календарный, не ходить к врачу, зажигать свечу. Все свои обиды, и боль, и совесть приносить в органную полусонность, преклонять в прозрачную невесомость, как лихую голову - палачу.
В этом хрупком городе быть тревожной, даже в шутку, кажется мне, не можно, можно лишь бродить, и неосторожно погружаться в чинную кутерьму. Начинать письмо с meine liebe Frau, надевать пальто - никогда не траур, и кому-то принадлежать по праву, даже в общем-то всё равно кому. Каждый вечер гладить шнурки и банты, а по пятницам заходить в Biergarten, брать поллитра - чем мы, мол, не ваганты, ждать любого, кто еще не пришел. Располнеть слегка - но не до уродства, а скорей до внешнего благородства, чтобы каждый знал, что у нас всё просто и почти безвыходно хорошо.
Там нельзя, как здесь, чтобы не считая, ни снежинок что на ладонях тают, ни листков что осенью дождь листает, ни погибших клеток - по сто на стих. Каждый день, проведенный в огне, в грязи ли, световых ли лет, беспросветных зим ли, нужно класть подальше и в морозильник, приписав число и срок годности.
Этот город, ласковый, как подушка, без сквозных окон, без подвалов душных, он готов принять был чужую душу, обогреть холеным своим огнем. Но она пришла к нему, догнивая, закопченная, грязная, неживая, эту душу высосали трамваи и метро в час пик и заботы днем. Этот город вздохнул над сиротским телом и вздохнул над ним, чтоб душа летела, а она, как стеклышко, запотела, город всплакнул, звякнул в колокола. А в сиротском теле, горячем, цепком, было душ этих в общем вагон с прицепом, потому что здесь, если вышел целым, целым вряд ли доходишь и до угла.
Золотится стандартная панорама, за окном извечная надпись "Прагма", к двадцати своим прибавляю справа то, что им по праву принадлежит. В нашем спальном районе любая цифра, появившись, становится частью цикла, как мотор, как гудение мотоцикла, как душа, которая не лежит, но зачем-то плачет навзрыд, прилипнув, как к асфальту липнет обрывок липы, к бесконечному серому монолиту, к городскому мокрому неглиже.
Чтобы душу свою подарить тебе, я покупаю новую на е-бэе, может эта будет поголубее, чем моя, испачканная уже.
As always, when everything is close, on disk-shaped land, as always, almost on the verge of risk, I ask you to sign a contract so that you let me go into these circles, where my eyes are silent, where my hands are warm, let me go to mine bail, I will be back when the intermission sounds.
Dip it funny at this time, where I wander around the streets, getting colder, from random lights and people bastard, from random drops my backpack is wet. The sum of the words invented for October is sweeter to me than all the others, even if only I remember how she burned with my claws a battered chest lump.
In this house where I was recently, it was necessary to take everything for granted, on every holiday - especially on the calendar, not go to the doctor, light a candle. To bring all their grievances, and pain, and conscience into organ drowsiness, to bow down into transparent weightlessness, like an executioner like a dashing head.
In this fragile city, to be disturbing, even as a joke, it seems to me, is impossible, you can only wander around and inadvertently plunge into a grave confusion. To start a letter with meine liebe Frau, to put on a coat is never a mourning, and someone belongs by right, even in general it doesn’t matter to anyone. Every evening, iron shoelaces and bows, and on Fridays go to Biergarten, take half a liter - than we, supposedly, not vagantas, wait for anyone who has not yet arrived. To grow stout slightly - but not to ugliness, but rather to external nobility, so that everyone knows that everything is simple and almost hopelessly good.
It is impossible there, as here, so that not counting, neither the snowflakes that melt on the palms, nor the leaves that the rain leafs in the autumn, nor the dead cells - a hundred per verse. Every day spent on fire, whether in mud, light years, gloomy winters, should be put away in the freezer, attributing the number and expiration date.
This city, affectionate as a pillow, without through windows, without stuffy cellars, he was ready to accept someone else's soul, to warm his sleek fire. But she came to him, rotten, sooty, dirty, inanimate, this soul was sucked by trams and metro at rush hour and worries during the day. This city sighed over the orphaned body and sighed over it so that the soul would fly, and she, like a glass, was foggy, the city burst into tears, tinkled the bells. And in the orphaned body, hot, tenacious, there was a shower of these generally a car with a trailer, because here, if you came out whole, you hardly reach the corner.
The standard panorama is golden, the eternal inscription "Pragma" is outside the window, to my twenty I add to the right what they rightfully belong to. In our residential area, any figure, appearing, becomes part of the cycle, like a motor, like a buzz of a motorcycle, like a soul that doesn’t lie, but for some reason cries soberly, sticking like a piece of linden sticking to asphalt, to an endless gray monolith, to the city wet negligee.
In order to give my soul to you, I buy a new one on e-Bay, maybe this one will be more blue than mine, soiled already.
Скачать
