O thou, whose face hath felt the winter's wind, Whose eyes has seen the snow-clouds hung in mist, And the black elm tops 'mong the freezing stars, To thee the spring will be a harvest time.
O thou, whose only book has been the light Of supreme darkness which thou feddest on
O thou, whose only book has been the light Of supreme darkness which thou feddest on Night after night when phaebus was away, To thee the spring shall be a triple morn.
O thou, whose face hath felt the winter's wind, Whose eyes has seen the snow-clouds hung in mist, And the black elm tops 'mong the freezing stars, To thee the spring shall be a harvest time.
O thou, whose face hath felt the winter's wind, Whose eyes has seen the snow-clouds hung in mist,
O thou, whose only book has been the light Of supreme darkness which thou feddest on Night after night when phaebus was away, To thee the spring shall be a triple morn.
O fret not after knowledge - I have none, And yet my song comes native with the warmth. O fret not after knowledge - I have none, and yet the evening listens. He who saddens at thought of idleness cannot be idle, And he's awake who thinks himself asleep.
О ты, кому в лицо дул зимний ветер, Чьи глаза видели снежные тучи, висящие во мгле И верхушки черных вязов среди ледяных звезд, Тебе весна трикраты будет жатвой.
О ты, кому единственной книгой Был свет верховный тьмы, питавшей тебя. За ночью ночь, когда скрывалось солнце, — Тебе весной рассвет трикраты будет утром.
За знаньем не гонись — я знаю мало, Но все же моя песня идет к тебе с теплом. За знаньем не гонись — я знаю мало, Но вечер мне внимает. Тот, кто волнуется о праздности, не празден, И тот не спит, кто думает, что спит. О ты, чье лицо чувствовало ветер зимы, Чьи глаза видели снежные облака, нависшие в тумане, И вершины черного вяза среди ледяных звезд, Тебе весна будет временем сбора урожая.
О ты, чья единственная книга была светом Высшей тьмы, которой ты питаешься
О ты, чья единственная книга была светом Высшей тьмы, которой ты питаешься Ночь за ночью, когда Феба не было, Тебе весна будет утро тройное.
О ты, чье лицо чувствовало ветер зимы, Чьи глаза видели снежные облака, нависшие в тумане, И вершины черного вяза среди ледяных звезд, Тебе весна будет временем сбора урожая.
О ты, чье лицо чувствовало ветер зимы, Чьи глаза видели снежные облака, нависшие в тумане,
О ты, чья единственная книга была светом Высшей тьмы, которой ты питаешься Ночь за ночью, когда Феба не было, Тебе весна будет утро тройное.
О, не беспокойся за знание - у меня его нет, И все же моя песня родная с теплом. О, не беспокойся за знание - у меня его нет, и все же вечер слушает. Тот, кто опечален мыслью о праздности, не может быть праздным, И он не спит, думая, что спит.
Дул зимний ветер, Чьи глаза видели снежные тучи, висящие во мгле Среди ледяных звезд, Тебе весна трикраты будет жатвой.
О ты, кому единственной книгой Был свет верховный тьмы, питавшей тебя. За ночь ночь, когда скрывалось солнце, - Тебе весной рассвет трикраты будет утром.
Я знаю мало, Моя песня идет к тебе с теплом. Я знаю мало, Но вечер мне внимает. Тот, кто волнуется о праздности, не празден, Кто думает, что спит.