Елена Касьян все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

Письмо первое

Что ты знаешь, Тэйми, о других, не таких, как мы,
У которых ни трещины нет в середине кормы,
У которых тела упруги, рубашки заправленные в штаны,
И всегда заточены сабли, и курки всегда взведены,
И ни капли чувства вины.

- Ну останься, - говорит он, - останься,
я отдам тебе это чёртово право
ходить налево и ходить направо,
хоть бежать, хоть лететь – только останься.
Я тебя, словно варежку, белой резинкой
привяжу – ты иди, а потом возвращайся,
но только, пожалуйста, ещё останься,
я буду тебе второй половинкой.

Плыву в небесных зеркалах
Меж рыб с жемчужными глазами,
Так просто попрощалась с вами,
А пальцы до сих пор в слезах.
Уже не вспомнить все равно,
(О, память, маленький притворщик),
Названья улиц в старой Польше,
Где было нам не суждено.

Теперь
поздно искать
вину.
Якорь прирос
ко дну.
Дом на приколе,
и город как море
штормит,

1
Ты - в камень вода,
Ты - соль мимо льда,
Ты - эхо в горах
И в пропасти страх,
Вдоль тебя пролетают птицы.

Я - память зимы,

За то, кем я была, и кем ещё побуду,
пока, как клейкий лист, не развернётся жизнь,
простите все,
кто, может быть, отсюда
посмотрит в черноту мою, и даль, и синь…
В нарядную меня – тростиночку, трёхлетку –
в хрустящее бумажное бессмертие моё,
где я под Новый год стою на табуретке,

И ничего не остается, кроме жить,
месить пространство, вычитать минуты,
и так прощаться с близкими, как будто
выходишь на площадку покурить.

И сочиняя мир из ничего,
и став от боли даже ниже ростом,
опять живешь среди чужих и взрослых,

Ну и всё, говорю я, и всё...
Мы стоим, как два истукана,
Время накрывает нас с головой, выплёскивает за край экрана,
И это так удивительно, Тэйми, это так странно.

Случилось всё то, чего мы боялись – и ладно, и слава Богу.
Кто же знал, что Вечность нельзя откусывать так помногу,
Это чревато побочными эффектами -

опять страница прожитой зимы
где мы даны друг другу не надолго
нам дела нет до зла и кривотолка
но словно ветхий мостик- это жизнь
и мы с тобой по мостику бежим
по тонкой кромке боли и печали
держись, никто ни словом не спасет
а если ветры мостик раскачали...

Машеньку Бог бережёт
И глядит снисходительно- грустно,
Как она варит компот,
Как свивает листочек капустный,

Как она стелет кровать
И подолгу сидит на постели,
Тщетно пытаясь понять то,

Опять страница прожитой зимы,
Где мы даны другу другу ненадолго,
Нам дела нет до зла и кривотолков,
Но словно ветхий мостик эта жизнь.
И мы с тобой по мостику бежим,
По тонкой кромке боли и печали.
Держись! Никто ни словом не спасет.
А если ветры мостик раскачали?..

Нас никто уже так не полюбит,
Как обещано было сперва.
Сентябри, словно кольца на срубе,
И не к месту слова.

Время сколет все наши скорлупы,
Как в орехе - проступит нутро.
Не целуй меня в лоб, только в губы,

Небо вытряхнет медленный снег - разлинует, как лист.
Время нас аккуратно разложит по нотному стану,
и склонится над каждым послушать:
«звучит? не звучит?»
и мы будем звучать в унисон неустанно,
и выплывем вверх!..
И до самого неба достанем.

Он звонит ей и говорит, что не мог, что, мол, куча дел,
Что сегодня он очень старался и, естественно, очень хотел!
Но проблемы висят, как петли: ту обкусишь, другая торчит.
Виноват, говорит, конечно, но был болен, совсем разбит…
А она молчит.
А она понимает, что снова - к чёрту ужин, хоть убран дом,
Что любовь, по большому счёту, у неё совсем не о том,
Что в какой-то момент не важно, у кого вторые ключи,

Когда по-осеннему пахнут дожди
И так небеса акварельны,
Мне время уткнуться в колени твои
Единственный раз и последний.
И будет в ресницах немая печаль,
И будет в ладонях разлука,
И крадучись в город проникнет февраль
Без шороха вовсе, без стука.

но полюби меня такую полюби
пускай прохожие советами замучали
такую вздорную, капризную нелучшую
но ты попробуй, ты возьми и полюби

ты пригуби из этой чаши пригуби
пометок с ядом не ищи,
вода живящая

Помнишь, по небу скользил самолёт,
А по волнам - пароходик.
Все говорили, что это пройдёт,
А ничего не проходит.
Я заживала, почти зажила,
Не онемела - и ладно.
Кажется, целая вечность прошла.
Целая вечность, мой славный.

Кто мы, Тэйми, скажи, как нам себя назвать -
Каждый раз, как в последний, ложащиеся в кровать?
Не научены ничему, кроме петь, писать и страдать,
И разматывать сердце, как пластырь,
Чтобы вечно кого-то латать.

Мы не лекари и не пекари… мы даже не рыбаки.
Но порой нас вскрывает так, что свет пробивает кишки.

Слушай, слушай, это же глупо – вот так надраться, чтоб всё посметь.
С вечера в сердце мерцает золото, утром в башке звенит только медь.
Если вечно с изнанки ноет, а с лицевой ещё можно терпеть –
Это не жизнь, Тэйми, это такая смерть.

Просто однажды от нас уезжают, уходят, и с кем-то живут далеко
самые наши любимые –
падают в прошлое, как в молоко.

В это узкое горло, Тэйми, из этих тонких ладоней вливался свет,
Как потом получилось, что всё вдруг сошло на нет?
Пела подруга о дудочке из тростника – я плакала и умирала.
Эта песенка без конца и начала –
вынула всю душу, выдула тонким телом, и душа упала.
Я купила такую же дудочку – девочку, тростниковую палочку.
Я целую её как родную, лелею и пестую.
Тишина по дому ходит вразвалочку, обживает квартиру, чужая, не местная.

Мне на самом-то деле плевать, что ты давно не звонишь.
Я тебя поселила в какой-то вымышленный Париж,
В какой-то шикарный номер с видом на Сен-Мишель -
С кабельным, с барной стойкой, с кофе в постель.

Всё, что я помню – дождь… как в шею дышала, дрожа,
Как говорил «до скорого», а я уже знала «сбежал».
Стояла, как дура, в юбке - по бёдрам текла вода...

С точки зрения осени, мир – это стылый ветер,
метаморфоза жёлудя
и пестрота зонтов…
Это тебе показалось, что ты не один на свете.
Просто принять обратное ты ещё не готов.

Ты ещё просыпаешься в той же холодной комнате,
в том же холодном городе, где засыпал всегда.

Уступите мне, скворец, уголок
В старом доме, в этом скверике, пропахшем свежим клеем,
Где всё так же молчаливо одинок
Старый дворник, пыль сметающий с аллеи.
Уступите мне, скворец, уголок.
Я вам тихо подпою, когда начнет пушиться тополь,
И в сутулом свитре грустный паренек
Будет ждать кого-то, вглядываясь в окна.

Ёлка, сочельник, метель метёт… Снега на улице – горы!
Девочка смотрит в окно и ждёт. Мама повесила шторы,
Мама намазала кремом коржи – нет ничего вкуснее,
мама решила иначе жить – утро опять мудренее.
Девочка ждёт, кулачки зажав. Мама молчит подолгу.
Папа приедет, он обещал… взрослые врать не могут.
Как на верхушке горит звезда, как мандарины пахнут!
Платье у девочки – красота! Папа увидит - ахнет!

Ты меня переписываешь опять,
По пять раз на дню, исчеркал всего.
Ты хотел, чтоб я вышел тебе под стать,
По по-до-би-ю... но теперь чего?
Каждый раз мне навешиваешь долги,
То любовь, то ненависть, то петлю.
А когда не могу, говоришь "моги!"
А когда не хочу, говоришь "убью!"

Мне сейчас уехать, как прыгнуть с крыши.
У моей печали не видно дна.
Я молчу и слушаю, как ты дышишь.
Я смотрю и думаю, что весна…
Что любовь бывает, как смерть, одна.
Да и той бывает порою слишком,
Если жизнь для неё тесна.

И там, где мне уже не стать другой,
на том забытом старом фотоснимке,
я всё ещё машу тебе рукой,
как будто ты и впрямь отсюда видишь
меня другую, ту, где я тобой
всё одиночество своё (как сладким кремом
эклеры наполняют) наполняла,
где каждый вечер я брала билет в твою реальность,

Я твой номер наизусть заучила,
В голове его сто раз набирала.
Хорошо, что ничего не случилось,
Просто поезд отошёл от вокзала.

Я могла бы жить и тише, и проще,
Да куда мне с головой бестолковой?
Вот иду себе одна через площадь,

Елена Касьян

Я хочу, чтоб ему везло

Я хочу, чтоб ему везло,
Чтобы сквозь суету вело,
Чтобы там, где согнет других,
Злобный ветер над ним утих,