Текст песни Александр Мирзаян - Баллада Редингской тюрьмы
Исполнитель: Александр Мирзаян
Название песни: Баллада Редингской тюрьмы
Дата добавления: 01.07.2020 | 13:44:05
Название песни: Баллада Редингской тюрьмы
Дата добавления: 01.07.2020 | 13:44:05
Просмотров: 10
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
На этой странице находится текст песни Александр Мирзаян - Баллада Редингской тюрьмы, а также перевод песни и видео или клип.
с алмазной пряжкой на плече,
костляв, как тауэрский нож,
он пьян и ранен был,
когда в нечаянную ночь
любимую убил.
Над Лондоном луна-монокль,
а Лондон подо льдом.
Летает рыба надо мной
вся в нимбе золотом,
Летает рыба. Клюв, как шпиль,
мигает на мильоны миль.
Ты, рыба, отложи яйцо.
Яйцо изымет лорд.
Он с государственным лицом
детеныша убьет.
Для комплекса добра и зла,
мой сэр, еще сыра земля.
Мы знаем этот шар земной,
сие жемчужное зерно,
где маразматики семьи
блудливы, но без сил,
где каждый человек земли
любимую убил...
На нас начальник налетал.
Он бил бичом и наблюдал,
чтоб узник вежливо дышал,
как на приеме принц,
чтоб ни луча, ни мятежа,
ни человечьих лиц.
В наш административный ад
и ты упал, Уайльд.
Где Дориан?
Где твой прогноз –
брильянтовый уют?
Вон уголовник произнес:
— И этого убьют.
Ты был, как все мы, за ключом,
в кассеты камня заключен,
кандальной речью замелькал
когда-то дамский шаг,
как мы, ты загнанно мигал,
как мы, еще дышал.
Актер! Коралловый король!
Играй игрушечную роль!
На нарах ублажай и зли
библейских блох, Уайльд.
Ведь каждый человек земли
Уайльдов убивал.
Не государство и не век,
не полицейский идеал,
а каждый честный человек
Уайльдов убивал.
Кто мало-мальски, но маляр,
читал художнику мораль.
А твой герой и не поэт.
Он в кепи для игры в крокет.
Он кегли, клавиши любил,
бильярдный изумруд...
Как все, любимую убил,
и вот его убьют.
Ведь каждый в мире, кто любил,
любимую убил.
Убил банальностью холуй,
волшебник — салом свеч,
трус для убийства поцелуй
придумал,
смелый — меч.
Один так мало пел «люблю»,
другой так много — хоть в петлю,
один с идеями связал
убийство (эра, гнет),
один убьет, а сам в слезах,
другой — и не вздохнет.
Один — за нищенский матрас,
другой — за денежный маразм...
Убийцы,
старцы и юнцы —
ваш нож!
без лишних льгот!
Ведь остывают мертвецы
безвредно и легко.
Над мертвецами нет суда,
не имут сраму и стыда,
у них на горле нет петли,
овчарок на стенах,
параши в камере, поли-
ции в бесцельных снах.
Им не осмысливать лимит
мерзавцев, названных людьми
(один — бандит, другой — слюнтяй,
четвертый — негр параш),
они следят, следят, следят, —
и не молись, не плачь.
Нам не убить себя. Следят
священник и мильон солдат,
Шериф, тяжелый, как бульдог,
и нелюдимый без вина,
и Губернатор-демагог
с ботинками слона.
Не суетиться мертвецам —
у Стикса медленно мерцать,
им не напяливать белье,
белье под цвет совы,
не наблюдать, как мы блюем
у виселиц своих.
Нас, как на бойню бедных кляч,
ведет на виселицу врач,
висят врачебные часы —
паук на волоске,
пульсируют его часы,
как ужас на виске.
Идут часы моей судьбы
над Лондоном слепым.
Не поджидаю день за днем
ни оргий, ни огней.
Уж полночь близится
давно,
а гения все нет.
Что гений мне? Что я ему?
О, уйма гениев!
Уму
над бардаком не засверкать
снежинкой серебра,
будь гениальнее стократ
сам — самого себя!
Ты сказку, сказку береги,
ни бесу, ни себе не лги,
ни бесу, ни себе не верь,
не рыцарствуй на час,
когда твою откроет дверь
определенный час.
Он примет формулу твою:
— Чем заняты Вы, сэр? —
Творю.
По сумме знаний он — лицей,
по авантюрам — твой собрат,
как будто бы в одном
лице Юл Бриннер и Сократ.
Он в комнату мою проник,
проникновенный мой двойник.
Он держит плащ наперевес,
как денди дамское манто...
Но ты меня наперерез
не жди, мой матадор.
Я был быком, мой верный враг,
был матадором,
потому
свой белый лист, как белый флаг,
уже не подниму. Not in a scarlet, satin cloak,
with a diamond buckle on his shoulder,
bony like a tower knife
he was drunk and wounded
when on an unexpected night
I killed my beloved.
Over London, the moon is a monocle,
and London is under the ice.
A fish flies above me
all in a halo of gold
Fish flies. Beak like a spire
blinking for miles miles.
You fish, lay the egg.
The egg will be taken by the lord.
He is with a government official
the baby will kill.
For a complex of good and evil,
my sir, still damp earth.
We know this globe of the earth,
this pearl seed
where is the senility of the family
lascivious, but without strength,
where every man of the earth
I killed my beloved ...
The boss flew over us.
He whipped and watched
so that the prisoner politely breathes
like a prince at the reception,
so that neither ray nor rebellion
no human faces.
To our administrative hell
and you fell, wilde.
Where is Dorian?
Where is your forecast -
diamond comfort?
The criminal said:
“And they will kill that.”
You were, like all of us, behind the key,
enclosed in stone cassettes,
flashed a shackle speech
once a ladies step
like us, you blinked forcibly
like us, still breathing.
Actor! Coral King!
Play a toy role!
On the bunks, please and be angry
bible fleas, wilde.
After all, every person on earth
Wilde was killing.
Not a state and not a century,
not a police ideal
and every honest person
Wilde was killing.
Who is a little bit, but a painter,
read morality to the artist.
And your hero is not a poet.
He's in a croquet cap.
He pins, he loved keys,
billiard emerald ...
Like everyone, I killed my beloved,
and then they’ll kill him.
Cause everyone in the world who loved
I killed my beloved.
I killed the lackey by banality,
the wizard - fat candles,
a coward to kill a kiss
invented,
the bold is the sword.
One sang “love” so little
the other is so much - even in the loop,
one related to ideas
murder (era, oppression),
one will kill, and in tears,
the other will not breathe.
One for a beggarly mattress,
the other is for monetary insanity ...
The killers,
elders and youths -
your knife!
without extra benefits!
'Cause the dead are cooling
harmless and easy.
There is no judgment on the dead
they have no shame and shame
they don’t have a loop in their throats,
Shepherd on the walls
bucket in the chamber, poly
tion in aimless dreams.
They do not comprehend the limit
bastards called people
(one is a gangster, the other is a slobber,
the fourth is the Negro parash),
they follow, follow, follow -
and don’t pray, don’t cry.
We cannot kill ourselves. Are being watched
a priest and a million soldiers
Sheriff, heavy as a bulldog,
and unsociable without wine
and the governor-demagogue
with elephant shoes.
Do not fuss about the dead -
Sticks flicker slowly
they don’t put on clothes,
under the color of an owl,
don't watch us vomit
at his gallows.
Us like a slaughter of poor nags
the doctor leads to the gallows
a medical clock hangs -
a spider in the balance
his watch pulsates
like horror at the temple.
The hours of my fate are coming
over London blind.
I don't wait day after day
no orgies, no lights.
Midnight is approaching
long,
and there’s no genius.
What is genius to me? What am I to him?
Oh, a lot of geniuses!
Mind
do not sparkle over the mess
snowflake of silver
be brilliant a hundredfold
himself - himself!
You take care of the fairy tale
do not lie to a demon, nor to yourself,
don't believe in a demon or yourself
do not chivalry for an hour
when your door opens
certain hour.
He will take your formula:
“What are you doing, sir?” -
I create.
By the sum of knowledge he is a lyceum,
on adventures - your brother,
as if in one
represented by Yul Brynner and Socrates.
He entered my room,
soulful my double.
He holds the cloak at the ready
like a dandy
But you cross me
don't wait, my matador.
I was a bull, my faithful enemy
was a matador
because
your white sheet like a white flag
I won’t raise it.
Скачать
Смотрите также:
Все тексты Александр Мирзаян >>>
О чем песня Александр Мирзаян - Баллада Редингской тюрьмы?
