Андрей Макаревич и Оркестр креольского танго все тексты (слова) песен, переводы, видео, клипы

(Посвящение А. Пилявину)
Муз. и сл. Андрея Макаревича

Было не с нами. Будет со всеми.
Осенью с неба падает время
Медленно, не спеша,
Тихо листвой шурша.
Стылое небо ближе и ниже,

Вот шхуна покидает родной английский порт,
Красотка молодая подымится на борт.
Она проходит мимо матросов в тишине,
И ждет ее любимый в далекой стороне.

Давно не видно порта, вода куда не глянь,
Она стоит у борта красивая, как лань.
Душа ее взлетает к невидимой земле,

Она сидела за столиком у окна,
И он, как бы случайно, смотрел туда.
Она была ничего, она была одна,
В ее глазах как бы читалось "Да".
Время суток позволяло сыграть в игру,
Время года велело стрелять в упор.
И он, как бы случайно, подсел к столу,
И, как бы небрежно, повел разговор.

Опять холода.
Зима на года,
И ангелы к югу летят.
Нам завтра в полет.
Тебе на восход,
А мне, по всему, — на закат.

Но я сорвусь с земли, словно пес с цепи,

В летнем парке зима, в летнем парке концерт.
Все начнется вот-вот, жаль, что зрителя нет.
И оркестр укрыт снегом, словно вата - глухим снегом,
И соната слышна едва-едва...

Голос скрипки звенит, как стекло о стекло.
И трубу не отнять от заснеженных губ.
А в каждой ноте поёт лето, и с собою зовёт лето,

Если в городе твоем снег
Если меркнет за окном свет
Если время прервало бег
И надежды на апрель нет.

Если в комнате твоей ночь
Притаился по углам мрак
И нет сил прогнать его прочь

Нам, пожалуй пора
Мы, пожалуй, пойдем
Слишком много новых людей за столом,
Все они говорят о другом,
И хозяйка снимает с плеера джаз,
Она смотрит на них,
Как когда-то смотрела на нас.
Наши книги никто не раскроет без нас.

Нам, похоже пора
Мы, пожалуй, пойдем
Слишком много новых людей за столом,
Все они говорят о другом,
И хозяйка снимает с плеера джаз,
Она смотрит на них,
Как когда-то смотрела на нас.
Наши книги никто не раскроет без нас.

Он был старше ее. Она была хороша,
В ее маленьком теле гостила душа,
Они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам.

И все вокруг говорили: чем не муж и жена?
И лишь одна ерунда его сводила с ума -
Он любил ее, она любила летать по ночам.

Если сто раз с утра все не так.
Если пришла пора сделать шаг.
Если ты одинок,
Значит, настал твой срок
И ждёт за углом
Перекрёсток семи дорог.
Там не найти людей,
Там нет машин

Если сто раз с утра все не так
Если пришла пора сделать шаг
Если ты одинок
Значит, настал твой срок
И ждет за углом
Перекресток семи дорог

Там не найти людей,

Когда внезапно возникает
еще неясный голос труб,
слова, как ястребы ночные
срываются с горячих губ,
мелодия, как дождь случайный,
гремит; и бродит меж людьми
надежды маленький оркестрик
под управлением любви.

Когда порой зелёною,
Влюблённый был в Алёну я,
То даже часа без неё я выдержать не мог,
Как в воду был опущенный,
А будучи допущенным,
Носил за ней в песочницу ведёрко и совок.

Когда ходили в ясли вы, мы с нею были счастливы,

На Лосинке ветер кружит, облаками машет,
Много лет живёт без мужа на Лосинке Маша.
И лишь под вечер заходит Солнышко за тучку,
Маша погулять выводит рыженькую сучку.

И они, как две подруги, ходят по дорожке,
Смотрят, нет ли где в округе подходящей кошки.
А с получки будут сучке почки да биточки,

Если был бы отец живой
Я б ему позвонил домой
И, наверно, спросил: "Ты все прыгаешь, Хил?
Как делишки? Где был? С кем пил?"
И, наверно, спросил: "Ты все прыгаешь, Хил?
Как делишки? Где был? С кем пил?"

А отец бы ответил так:

Пустым обещаниям и сказкам не верьте,
И Спас не спасёт от сумы да тюрьмы,
Но Жизни на свете чуть больше, чем смерти,
И Света на свете чуть больше, чем тьмы.

И пусть испытания сулит нам дорога,
Пусть новым прогнозом пугают умы,
Но дьявола всё-таки меньше, чем Бога,

Я смертельно устал, я от стаи отстал,
Я продрог и идти невмочь,
А куда идти, никто нигде и не ждёт.
Я не верю, что где-то горит рассвет
И что кончится эта ночь
Рассветёт, дружок, рассветёт.

Здесь за веком век только мрак и снег,

Пустым обещаниям и сказкам не верьте,
И Спас не спасёт от сумы да тюрьмы,
Но Жизни на свете чуть больше, чем смерти,
И Света на свете, чуть больше, чем тьмы.

И пусть испытания сулит нам дорога,
Пусть новым прогнозом пугают умы,
Но Дьявола всё-таки меньше, чем Бога,

У того ли косогора, у того ль ручья,
У того ли перелеска, у того ль пруда -
Там жила-была соседка, неизвестно чья,
Не расскажешь для чего и не поймешь когда.
Там жила-была соседка, не известно чья,
Не расскажешь для чего и не поймешь когда.

Кривобокая избушка, крыша-решето,

Тем, кто ушел, уже хорошо - сто лет как высохли слезы,
А тем, кто остался - давно на все наплевать.
Мы сами слепили из нашего Бога что-то типа Деда Мороза,
Который, за деньги, приносит потанцевать.

Ты помнишь, еще вчера, была такая игра - стоять чуть-чуть вне закона,
Бодаться с совком в тупой черно-белой стране?
Любая гитара в красном углу светилась, словно икона,

Если кой-какими частностями пренебречь,
Мне нельзя моей подругой не гордиться:
Грациозная походка, культурная речь
И прелестный шрам на левой ягодице.

На него лишь взгляну и схожу с ума,
Начинает сердце блаженно екать.
Жаль, не можешь этот шрам ты увидеть сама,

Никто не верит в то, что его убьют,
Особенно если время его истекло.
Я долго сидел, курил и думал,
Куда нас теперь пошлют?
Послали смотреть через стекло.

Там кто-то должен быть в центре, а как же без них?
Как бы страдая, как бы живя и любя.

Шутки на море порою бывают жестоки.
Жил-был рыбак с чернобровою дочкой своей.
Катя угроз от отца никогда не слыхала –
Крепко любил ее старый рыбак Тимофей.

Выросла дочка на редкость стройна и красива,
Море вскормило любимую дочь рыбака.
Часто смеялась, резвилась, как чайка на море,

Когда стемнеет не по закону
До срока и до поры,
Я выключу свет, и псом бездомным
Выползу из конуры.
Не бойся меня в этот сумрачный вечер,
Имя свое назови -
Я очень ценю случайные встречи
В эпоху большой нелюбви.